– Поздно, Кирилл. – Крутов бросил ему под ноги окурок сигареты «Друг». – Раньше надо было думать.

– Нелюбин, не надо приставать к товарищу майору. Он уже все нам подробно рассказал. Так вот, у меня остался вопрос. Как вы додумались устроить покушение на Поля и сжечь живьем Сороку? Это у вас что, наследственное?

– Какую сороку, какого Поля? Что за ересь вы тут несете? – Нелюбин уже не скрывал своего волнения. Слова непривычно коверкались, спотыкались и брызгами разлетались в лица окруживших его людей. В уголках тонкого рта скопилась белая пена, которая неприятным образом тянулась от верхней губы к нижней, когда он кричал. – Что значит, наследственное?

– Наследственное – это значит, что передается по наследству. Батюшка ваш, Нелюбин Филя, любил людей калечить, и вы туда же.

– Что всё это значит? – глаза его покраснели, а на висках набухли пульсирующие синие вены.

Лёшка мгновенно преобразился. Дурашливого паренька больше не существовало. Он зло сузил глаза и негромко, но твердо ответил:

– Это значит, Нелюбин, что твой отец палач, и через некоторое время твои дети смогут по-настоящему гордиться своим дедом. Это значит, Нелюбин, что ты испугался, что Поль докопается до этой истории, и ты поручил его убрать. Это значит, что ты также поручил убить Сороку, который знал твоего отца и работал с ним в одном управлении, который подтвердил наши догадки насчет него и обещал нам передать разоблачающие его документы.

– Как ты смеешь мне тыкать!.. Я высокопоставленный офицер государственной безопасности. Обращаться ко мне на «вы»!.. Кто палач? Кто убийца?.. Где доказательства?.. Где свидетели?.. Я тебя в порошок сотру! – паузы между выкриками становились все дольше. Нелюбин задыхался, от волнения ему не хватало воздуха.

Теперь Лёшка насмешливо смотрел сверху вниз:

– Нелюбин, в русском языке есть личное местоимение «вы». Оно употребляется как во множественном числе, так и в единственном. В последнем случае оно является уважительным обращением. К сожалению, в языке еще не придумали обращение к таким козлам, как ты. Хочешь доказательств – изволь. Поль жив, скоро он даст показания в прокуратуре и по себе, и по визиту к Сороке. Крутов, как честный человек, тоже не промолчит, поверь. «Высокопоставленный офицер». Не смеши меня, Нелюбин. Ты слишком любишь деньги, чтобы быть офицером. Ты так, случайно затесавшийся среди порядочных людей. А что касается доказательств, так вот они. – Лёшка снял сумку с плеча, достал несколько фотографий и стал поочередно их бросать на снег к его ногам. – На, лови. Вот это твоя Зоя Михайловна, красивая, кстати, баба, я думаю, что твоей жене и детям она тоже понравится. Я фотографии отправлю им по почте. Но вот беда – у тебя на службе это неправильно поймут. А вот твои друзья – подельники. Вот фас, вот профиль, вот групповой портрет с чемоданами. А знаешь, что там в чемоданах? Знаешь, Нелюбин, конечно, знаешь. И мы про вашу меховую мануфактуру тоже всё знаем. Теперь о свидетелях. Что бы ни случилось с Полем, у меня осталась запись вашего разговора с ним, узнаешь? – Лёшка достал плеер, включил заранее подготовленное место разговора, и маленький динамик зашуршал отчетливым голосом Нелюбина: «…ладно, я отдам тебе документы по Бартеневу, а ты мне зарплатные ведомости, и не забудь про свое честное слово». Кстати, совсем забыл тебе представить вот этого человека – это Бартенев Владимир Андреевич. Тот, о ком ты говоришь на кассете. Это именно его казнил твой отец под Дубовкой. Не поверишь, но он выжил назло тебе и подтвердит мои слова.

Самойлов перевел дух, а Прудников с неприкрытым изумлением изучал худую фигуру старика в пальто и вязанной спортивной шапке. Крутов, из-за всего услышанного, не мог даже пошевелиться. Бартенев казался безучастным, лишь твердо сжимал кулаки.

– Кстати, Нелюбин, я тоже могу выступить свидетелем. Мне позавчера уголовники, к которым ты обращался, пытались шило в почку засадить. Но это так, мелочи на таком празднике жизни.

– Что вам всем надо?! – от резкого движения рукой у дубленки оторвалась пуговица, и лощеный вид померк, уступив неряшливому. Нелюбин оглянулся вокруг себя невидящими глазами.

– Покаяния, – просто ответил Лешка. – Возьми лист бумаги и всё напиши подробно, как было. А иначе… ой, совсем забыл. Вот эти два дяди из Москвы, извини, тоже забыл представить, они как раз по твою душу. А через час прилетает их генерал. Представляешь, целый генерал, за таким козлом, как ты. Что будет дальше, думаю, ты сам догадаешься. А фотографии я обязательно отправлю твоим родным, не сомневайся.

Неожиданно Нелюбин зарычал и кинулся в машину. Двигатель взревел, но «пятерка» не могла сдвинуться с места. Колеса бешено вращались, однако сцепления с дорогой не было. Машина дрожала и вяло переваливалась с боку на бок. Все отошли в сторону, никто не пытался задержать Нелюбина. Наконец, колеса коснулись твердой поверхности, и автомобиль, сверкнув блестящей крышкой багажника, умчался прочь.

Все стояли и смотрели друг на друга, кто виновато, кто с грустью, кто с ужасом. Прудников подошел к Самойлову:

– Ну что, Лёш, поехали?

– Секунду, – парень явно к чему-то прислушивался. Прудников непонимающе оглянулся. Кругом в этот час не было ни души.

Неожиданно где-то вдалеке послышался визг тормозов и последовавший за ним сильный удар. Капитан вздрогнул. Он посмотрел на Самойлова:

– Вот какой был план?.. Опять твоя психология? Я-то думаю, чего ты так изучаешь его покрышки? Он уже поменял резину?

Их обступили Бартенев, Леший и Крутов. Они с интересом прислушивались к разговору.

– Да нет, ну что ты. Какой такой план? – удивился Лёшка. – Психология? Нелюбин относится к мыслительному типу, он сдержан и невозмутим. Это такой инфернальный тип, который считает, что всё, что происходит, зависит, прежде всего, от его личностных качеств. Но это, иногда, приводит к печальным последствиям. Особенно, если всё выходит из-под контроля. А покрышки… ну да, он поменял резину, я хотел его предупредить, чтобы не лихачил, но не успел. Он же умчался, как ненормальный, сам видел. Володя, а что ты от меня хочешь? Посмотри, везде говорят о безопасности движения, – Лёшка достал спичечный коробок и продемонстрировал этикетку, предупреждающую об опасности, подстерегающей лихачей. – Так что, если кто и виноват, так это сам Нелюбин, ну и мороз… немного, – Самойлов мыском ботинка ткнул в корочку наста на дороге.

– Ну да, ну да, я и подумал, зачем мы так рано собрались?

Лёшка безразлично пожал плечами:

– Ты сам же говорил, что тебе генерала встречать надо, я-то здесь причем?

– Лёш, а мне, на самом деле, до лампочки проблемы Нелюбина, – Прудников протянул Самойлову руку. – А вы, все остальные, как?

– А вы сейчас о чем вообще говорите? – практически, искренне удивился Крутов.

– Я бы его по любому достал. За своего внука и за тебя, Лёш, – отозвался Бартенев.

Все посмотрели на Лешего. Он невозмутимо стоял и слушал, как ветер качает верхушки деревьев: