Теперь мы стали ужасно серьёзными. Я именно это и имею в виду: «ужасно».

Мы решили, что не Виррави должен стать нашей главной целью. Пусть мы очень любили свой Виррави, пусть он был средоточием нашей жизни, но судьба страны не может зависеть от маленького городка. Чтобы нанести врагу серьёзный удар, мы должны найти более важное место их операций, а это значило, что нужно вернуться к шоссе от залива Кобблер. Когда мы проходили там в последний раз, грузовиков на шоссе было как грязи – залив Кобблер был, похоже, главным пунктом высадки, и грузовики шли оттуда к местам главных сражений. Взрыв моста осложнил захватчикам жизнь, поскольку теперь им приходилось делать на дороге крюк. Но это вовсе не означало, что они проиграют войну.

Поэтому мы снова отправились в долгий поход. Мы вышли из Виррави в половине третьего ночи, когда уже сильно замёрзли и очень устали, и потащились в нужную сторону, повторяя ради безопасности всё, что стало уже привычным: шли парами, внимательно осматривались на каждом перекрёстке, помалкивали, пока шагали по городским улицам. Мы направлялись к мосту, которого никто из нас не видел с той великой ночи бензиновой вечеринки. На этот раз я шла с Фай, потому что мне необходимо было оторваться от Ли. Хотя я была всё ещё очень подавлена «встречей» с Корри, но слегка взбодрилась, увидев, какие разрушения мы причинили мосту. Он выгорел до самой земли. Или до реки, если говорить точнее. Мост был старым, деревянным и после взрыва загорелся столь сильно, что едва ли можно было что-либо предпринять для его спасения. Осталось лишь несколько почерневших опор, торчавших из воды, кроме них, не было никаких свидетельств, что здесь вообще был мост.

Однако на берегу со стороны города лежали длинные ряды бетонных плит. Похоже, Виррави вот-вот обретёт новый мост, которого так долго ждали горожане, и он наверняка окажется прочнее старого.

Мы с Фай постояли немного, обмениваясь широкими ухмылками. Мы и гордились собой, и не верили, что это наших рук дело. Короче, мы были потрясены… По крайней мере, я точно была потрясена. За Фай говорить не могу. Мы так часто ездили по этому мосту! Мне бы и в голову не пришло, что однажды я его уничтожу. И мы уже вошли в местную историю как люди, взорвавшие мост! Мне-то хотелось бы, чтобы меня запомнили как человека, который что-то строит, создаёт, а не разрушает. Но ведь это сделано не без причины. Так много всего изменилось в результате войны, и одной из этих небольших перемен стала возможность для группы подростков свободно бродить по пустошам, взрывать всё, что вздумается, да ещё и получать за это похвалу. Когда в школе шли занятия по выбору профессии и миссис Гош раздавала анкеты для заполнения, я уж точно не стала бы искать пункты «террорист» или «партизан».

Мы перебрались через реку примерно в километре вниз по течению, там, где через неё была перекинута огромная труба на деревянных опорах. Может, это была труба канализации или ещё какая-то, я не знаю. Но было страшновато оказаться на открытом пространстве, когда мы переходили реку. Мы пошли поодиночке, но всё равно вся группа оказалась бы абсолютно беспомощной, если бы вдруг появились солдаты.

Дойдя до шоссе, мы обнаружили, что и там кое-что изменилось. Машины шли по нему непрерывно, даже в ночной час. За девяносто минут мы увидели две небольшие колонны, шедшие от залива Кобблер, и одну встречную. Только грузовики покидали шоссе около Джигамори и дальше ехали по Баттеркап-лейн, мимо земли Джейкобсов. Да, это было нечто новое, но вполне ожидаемое. Мы давно предположили, что объезд будет именно здесь, хотя машинам и приходилось какое-то время идти по бездорожью. Дальше, примерно в восьми километрах, был другой мост, способный выдержать такое движение.

– Могу поспорить, его теперь основательно охраняют, – с лёгкой улыбкой сказала Робин.

Другой важной переменой стало уменьшение количества солдат в патрулях. Мы увидели две пешие группы: одна состояла из трёх человек, вторая – из четырёх. Вот это было совершенно непонятно. Может, враги теперь уверены, что эта часть страны находится под их полным контролем, хотя прошло совсем немного времени с тех пор, как мы взорвали мост через Герои. А может, они так отчаянно нуждались в солдатах в других местах, что вынужденно сократили их количество в окрестностях Виррави? Хотя малочисленность патрулей вроде как была нам на руку, на самом деле всё только усложнялось. Большую группу солдат легко заметить, ведь они изрядно шумят. А эти два патруля двигались очень осторожно и подошли так близко, что могли нас заметить. Может, как раз для этого и уменьшили их состав?

Но прежде, чем мы в этом разобрались, забрезжил рассвет, обозначив линию горизонта, и нам пришлось едва ли не бегом возвращаться в наше укрытие в Виррави. Словно мы боялись угодить в час пик! Впрочем, в Виррави в час пик никогда не возникало особых проблем с движением, будь то хоть вражеское вторжение, хоть нет, – просто хорошие мальчики и девочки отправлялись домой на обед, а мы и были хорошими мальчиками и девочками. Но то, что последние минуты мы шли по улицам в уже забрезжившем свете, меня напугало до полусмерти. Мы услышали, как по Мэлдон-стрит проехал грузовик, увидели две легковые машины, промчавшиеся через перекрёсток… Но наконец добрались до дома, разузнав всё, что было необходимо.

Выспавшись, мы продолжили строить планы, но на этот раз обсуждали детали: время, место и снаряжение.

Частью плана стало решение позволить себе хороший ночной отдых перед тем, как совершать очередную вылазку. Мы были довольны собой, поскольку готовились к делу всерьёз. Мы не знали, конечно, ждёт нас удача или невезение. Наблюдая за улицей из окна верхнего этажа во время дневного дежурства, я видела рабочие группы с территории ярмарки, которых провозили мимо в старых грузовиках и автобусах, и гадала, нет ли среди этих людей моих родителей, чувствуя себя при этом странно спокойной и уверенной. Это было ощущение нашей правоты: мы снова готовились к действию, а не продолжали киснуть в Аду. Действие – тоже своего рода размышление. Мы должны были бороться с врагом, который стал раковой опухолью, забравшейся в нашу жизнь. Мы должны были стать хирургами, смелыми и умными, а не просто фантазёрами и болтунами.

Тем не менее следующий день полз очень медленно. Как будто в песочные часы насыпали глины. Я приказала себе не смотреть ни на какие часы, но спустя десять минут мой взгляд снова упёрся в циферблат.

Когда закончилось моё дежурство, я отправилась поискать компанию, чтобы отвлечься, и в верхней гостиной нашла Криса, который снова таращился на телевизионный экран.

– Что, нравится? – спросила я, падая на диван рядом с ним.

– Мм… Неплохо. Но в общем, не так уж чтобы.

– А что ты смотришь?

– Э-э… канал MTV.

– Какая-то новая группа?

– Да, это совершенно новый музыкальный стиль. Пустой рок. Почти неуловимый.

– Да, похоже на то. А странно всё-таки: я почти не думаю о телевизоре. Правда, я и раньше не слишком много его смотрела.

– А я постоянно смотрел. Телевизионная зависимость. Но не скажу, что очень по нему скучаю.