— Все, я поел, — Иноземцев встал из-за стола. — Да, чуть не забыл. Я просмотрел и подготовил четыре каюты…, фу ты, комнаты. В остальных света нет. Как мог, прибрался. Поэтому можем разместиться так: мы вдвоем с Крутихиным, а остальные…

— Нет, Кирилл, — остановил его Булавин, — давай, мы с тобой вдвоем, а остальные отдельно. Если ты не против.

— Мне все равно. Спать придется в спальных мешках. Отопления в комнатах нет. Матрацы из паралона. Старые, но спать на них можно, я их немного потряс, выбил пыль.

— Хорошо, разберемся, иди к радиопередатчику, время подходит, — Булавин озабоченно посмотрел на часы.

Иноземцев ушел на верхний этаж к передатчику. Самойлов тоже поднялся из-за стола:

— Ольга Вячеславовна, выбирайте себе комнату, а мы после вас, — Самойлов галантно наклонился перед женщиной, протянув руку в сторону жилых комнат.

Ольга Вячеславовна, вытерла уголки губ кончиком салфетки, подошла к куче рюкзаков и сумок на цементном полу, взяла свой огромный рюкзак.

— Вам помочь? — услужливо осведомился Самойлов.

— Если не трудно, — она подала подполковнику свой рюкзак, направилась в сторону жилых комнат по коридору.

— Пижон! — мрачно произнес Крутихин, когда они исчезли из вида. — Хочет заработать право первой ночи.

— Ты чо несешь, Николай? — Булавин жестко посмотрел на капитана Крутихина, — здесь правила как на военном судне: женщина неприкасаема.

— Посмотрю, как вы запоете через две недели, Ульрих Романович, — усмехнулся Крутихин, — на Франце у меня хоть повариха есть. Ладно, — он поднялся из-за стола. — Выйду на свежий воздух, покурю, пообщаюсь с медведями. Пойдешь со мной, Джек?

Хаски тявкнул в ответ, но посмотрел на своего хозяина.

— Иди, если хочешь, а то ты тоже, целый день в бункере, — разрешил Булавин собаке. — Возьми автомат, Николай, — бросил он вслед уходящему пограничнику.

Когда Булавин и Иноземцев разместились в своей комнате на кроватях, Ульрих Романович стал читать детектив Дэя Кина. В последнее время он всегда старался перед сном что-нибудь почитать.

— Товарищ майор, — вдруг заговорщицки зашептал Иноземцев и приподнялся на кровати, — тут сегодня была непонятка одна, хочу вам сообщить.

— Какая непонятка? — Булавин посмотрел на лейтенанта, который выглядел встревоженным.

— Когда мы с подполковником Самойловым ходили по этажам, то у меня было такое ощущение, что за нами кто-то следит.

— Кто за вами мог следить?

— Не знаю, Но мне Самойлов еще перед самым обходом сказал, чтобы я взял с собой автомат.

— А что он вообще искал здесь в бункере?

— Не знаю, он мне ничего не говорил. Но он все высматривал какие-то следы, а некоторые предметы рассматривал даже через лупу.

— Чем он это объяснял?

— Он мне, когда я его спросил об этом, сказал: «Ищу следы возможного преступления».

— То, что здесь было расхищено на миллионы, и без лупы видно. Это уже давно известно и расследовано. Других преступлений здесь быть не могло, так как последние двадцать пять лет здесь больше никто не жил.

— Да и еще: мы нашли здесь склад с консервами, в основном банки с тушенкой. Какие-то крупы, но они уже все…того… испортились.

— А чего же он нам об этом не сообщил? — Булавин вскинул удивленный взгляд на Иноземцева.

— Не знаю. Да и вот еще что, — Иноземцев встал с кровати, подошел к кровати Булавина, — это я нашел, — он показал старшему офицеру маленький годовой календарь.

— Ну и что, календарь как календарь.

— Да вы посмотрите, какой календарь, этого года.

Булавин взял в руку календарь. Это был картонный карманный календарик. Даты на нем были зачеркнуты чьей-то рукой. Последняя зачеркнутая дата — двадцатое апреля. Странно, мелькнула в голове Булавина, а мы прибыли на остров двадцать первого апреля.

— Где ты нашел его? — спросил Булавин Иноземцева.

— В комнате, где поселилась майор Беленко.

— Никому об этом не говорил?

— Нет.

— Ладно, пока никому не говори. Разберемся. Я устал как собака, извини Джек, — он погладил по голове хаски, расположившегося около его кровати. — Завтра тяжелый день, спать!

Жизнь на острове постепенно вошла в рабочую колею. Беленко, Булавин и Крутихин после завтрака спускались в помещение склада, работали там часа четыре до обеда. Физически работа не сложная, но напряжение большое: необходимо было быть предельно внимательным и осторожным. После обеда устраивали небольшой отдых, или, как называл этот период времени Крутихин, «адмиральский час». Затем, после отдыха, снова спускались в бункер еще часа на четыре.

Иноземцев занимался обеспечением радиосвязи и приготовлением пищи. Странным и непонятным было времяпрепровождение подполковника Самойлова. Он ходил по этажам бункера, делал фотоснимки некоторых помещений. Выражение лица его при этом было сосредоточенным и значительным. Иногда он выходил на поверхность, ходил по острову, и разговаривал с кем-то по своему спутниковому телефону.

— Что он все вынюхивает, Ульрих Романович? — спросил как-то Иноземцев Булавина.

— Теряюсь в догадках, — признался Булавин. — Единственное, могу предположить: либо кого-то или что-то ищет, либо заканчивает какое-то служебное расследование. Инспекторский отдел!

— А какое тут может быть расследование, после двадцати пяти лет?

— Да ч-черт его знает! Может, закрывают какое-то незаконченное дело, может, копают под кого-то. Я лет пять назад потерял секретный документ. Вернее не потерял, нечаянно уничтожил. Так меня ребята из инспекторского отдела целый месяц мордой об стол: «На кого работаешь? Кому передал документ?». Хорошо, вмешался наш генерал: «Прекратите делать из него шпиона! Выговор свой он получил. Пусть работает».

Крутихин обозвал Самойлова Шерлоком Холмсом, и за его спиной отпускал в его адрес едкие шуточки. Ольга Беленко равнодушно отнеслась к своеобразной работе Самойлова, один раз только бросила фразу: «Не мешает нам — и слава Богу!».

На четвертый день пребывания во время ужина Иноземцев вдруг спросил всех столующихся соратников:

— Кто из вас взял зеленый лук и чеснок из холодильника?

Все недоуменно уставились на повара. На первом этаже в большой пластмассовом баке был оборудован своеобразный холодильник: на дно бака положили лед, а поверх клали немногочисленные скоропортящиеся продукты, к которым относили свежий лук и чеснок.

— Почему ты думаешь, что это мы взяли? — удивленно спросил Булавин. — Кроме нас на острове никого нет. Джек пес воспитанный, не привык воровать, да он и не ест лук.

— Я не знаю, кто взял, но весь лук и чеснок пропал.