— Может, сэкономите суду немного времени? Вам известно, что скажет мальчик?

— Да, Ваша Честь. Правду. Даллес Триппинг скажет мисс Купер правду. Он объяснит, что накануне встречи с мисс Воллис играл в лакросс, и ему попали в лицо клюшкой. Такие вещи сплошь и рядом случаются на спортивных площадках по всей Америке.

— За что боролись, на то и напоролись, — сказала я Мерсеру, вывалив на стол гору архивных папок.

— Что случилось?

Он встал с моего кресла и открыл картонную коробку с сэндвичами и двумя бутылками воды.

— Я изо всех сил пыталась заполучить этого парнишку. Похоже, теперь я близка к успеху, но ребенка успели подготовить. Как ты думаешь, стоит идти на попятную?

Мерсер всегда давал мне мудрые советы.

— А что ты потеряешь, если вызовешь мальчишку? Продолжай настаивать на допросе. Мы и раньше знали, что дело швах. Кстати, у тебя неплохо получается с детьми. Отнесись к нему по-человечески, и, возможно, он тебя удивит.

— Судья хочет, чтобы после обеда мы продолжили отбор присяжных, а завтра произнесли вступительную речь. Но какая к черту вступительная речь, если я не могу даже составить список свидетелей?

Он взял сэндвич с ростбифом и кучей приправ.

— Есть один старый приемчик, мисс Купер. Когда выступаешь первый раз, делай вид, что на руках у тебя одни шестерки. Потом встанет Робелон и начнет всех уверять, что ты в пролете. И вот тут ты достанешь из рукава нового свидетеля. Умного, обаятельного, искреннего. Ты на коне, а дело в шляпе. Триппингу конец.

— Главное, что в случае успеха мы сможем вытащить Даллеса из приюта. Подыщем ему хорошую приемную семью и проследим, чтобы его сумасшедший папаша не приближался к нему, пока мальчик не поступит в колледж. Я буду счастлива, если этим кончится.

— Вот и отлично, а пока попридержи коней и перекуси.

Я села к столу и стала ковыряться в увядшем салате из бродвейской закусочной.

— Жаль, что тебя не было в суде. Там собралась толпа адвокатов, пятеро, не считая меня. И каждый тянул оделяло на себя, хотя подозреваю, что главные схватки впереди. Еще там были двое в штатском, они заявились посреди заседания и весь день торчали в конце зала. Я понятия не имею, кто они такие, но на вид — вылитые правительственные агенты.

— Хочешь, я…

— Нет, нет. Не вмешивайся в это дело. На следующей неделе ты даешь показания в суде. Если они появятся еще раз, я попрошу заняться ими ребят из прокурорской команды.

— Думаешь, ЦРУ им все еще интересуется?

Я запросила в Управлении материалы на Триппинга, но их, естественно, здорово подчистили. Из записей следовало, что он работал там несколько лет, а с 1993 года, после взрыва бомбы у Всемирного торгового центра, выполнял секретное задание на Ближнем Востоке. Там же говорилось, что он участвовал в каком-то невразумительном заговоре против президента, по крайней мере беседовал с его участниками, но дело быстро раскрыли, и дальше разговоров оно не пошло, а потом все документы якобы пропали.

— Возможно. Иначе какой им смысл притворяться, что их не интересуют улики, которые ты нашел в его квартире после ареста?

— Ну, это обычная история. Мы тыкаем их носом в информацию, а они делают вид, что все это чепуха, лишь бы ничего не давать взамен.

В день ареста Триппинга я выписала ордер на обыск его квартиры, опираясь на сведения, которые Пэйдж Воллис сообщила мне и Мерсеру в больнице.

В тот же вечер Мерсер провел обыск.

Квартира Триппинга больше походила на казарму, чем на семейный очаг. В спальне вместо кровати на полу лежал матрас, а на кухне в углу стояла койка Даллеса. На стенах висели ятаганы, сабли, другое холодное оружие, в том числе такое, которым с одного маха можно снести человеку голову. Рядом с матрасом нашли зачехленный штык, в соседних комнатах на столах валялись охотничьи ножи.

По показаниям Воллис, Триппинг угрожал ей каким-то холодным металлическим предметом, который приставил к ее голове и сказал, что это пистолет. Самого оружия она не видела. Потом Даллес показал Мерсеру пневматический пистолет и коробку с пулями, которые лежали в гардеробе в спальне. Закон не запрещал держать дома такие вещи, если владелец не использовал их против другого человека.

По всей комнате были разбросаны книги и газеты. В гостиной возле лампы, рядом со стилетом в черных ножнах, лежали «Семь столпов мудрости», редкое издание 1926 года в кожаном переплете и с автографом Т. Э. Лоуренса. Мерсер забрал под расписку все квитанции, черновики и письма Триппинга, и мы дни напролет копались в этой писанине, пытаясь найти что-нибудь стоящее.

— Повезло так повезло, — сказал Майк Чэпмен, заходя ко мне в кабинет. — До Рождества еще уйма времени, а у меня уже готов подарок для мисс Купер. Слушай, Мерсер, ты, конечно, хочешь поделиться своим толстым сэндвичем с усталым голодным парнем, который всю ночь стоял на страже общественного порядка?

Он бросил на мои бумаги меховую шубу.

— Тиффани Гаттс не слишком обрадовалась, когда я забрал у нее эту вещичку. Но я подумал, как она будет классно смотреться на тебе, когда ударят первые морозы.

— Что говорит Тиффани? — спросила я.

— К сожалению, ее речь слишком груба, чтобы звучать в столь благородном обществе, но приблизительный смысл таков: «Я с тобой разговаривать не стану, понятно? Вызовите мне адвоката».

— Значит, ты ничего из нее не вытянул? Ни о Кевине, ни о том, откуда у нее эта шуба?

— Про шубу она твердит одно: «Она моя!» И так сто раз подряд. Я спрашиваю, где она ее купила, есть ли у нее чек, не подарок ли это Кевина. Все без толку. Когда я сказал о Кевине, она вообще замолчала.

— Шуба краденая?

— Я пытаюсь это выяснить. Лейтенант Петерсон посадил ребят на телефоны, они проверяют, не было ли в последнее время сообщений о похожей краже. Мы подключили разные отделы, рыщем по всем районам. Я решил, что тебе надо самой взглянуть на шубу. Хочу узнать твое мнение. Я знаю только один вид меха, но, похоже, это не он.

— Свои знания можешь оставить при себе, — заметила я, подняв тяжелую шубу и внимательно разглядывая выделку.

Коричневая мездра шкурки была хорошо окрашена, мех длинный и красивый. Волоски немного кололись, но вещь явно качественная и отлично сшита. Я расстелила на столе шубу изнанкой вверх, чтобы посмотреть на ярлык и подкладку.

— Ты когда-нибудь слышала о такой фирме?

Я покачала головой.

— «Матиньон и сыновья». Улица Фобур, Париж. Это очень дорогой район.

Я сняла трубку и набрала номер в Вашингтоне.

— Звонишь в Интерпол?

Я рассмеялась.

— Нет. Джоан Стаффорд.

О магазинах на улице Фобур Сент-Оноре моя подруга знала гораздо больше парижских копов.