— Как проходили эти встречи? — спросил Моффет.

— Мне бы не хотелось отвечать на ваш вопрос, судья, и я надеюсь, вы поймете, почему. Мои разговоры с мальчиком — это вопрос доверия. Если я расскажу о них в суде, да еще в присутствии его отца, Даллес вряд ли захочет говорить со мной снова.

— На них обсуждались обвинения, предъявленные ответчику?

— Нет, сэр. Эти обвинения не обсуждались. — Она заколебалась. — Но обсуждались другие. Поэтому я прервала беседу.

— О чем говорил мистер Триппинг?

— Не мистер Триппинг, сэр. Даллес. — Хуанг отвечала тихо, глядя в пол. — Мальчик спросил отца, правда ли, что семь или восемь лет назад мистер Триппинг участвовал в заговоре с целью убийства президента. Даллес принес с собой какие-то материалы, вырезки из газет. Он нашел информацию в Интернете.

Робелон вскочил и хлопнул ладонью по столу.

— Я протестую, Ваша Честь. Это дело никогда не рассматривалось в суде. Оно не имеет никакого отношения к настоящему процессу. Я требую исключить его из протокола.

Моффета, похоже, нисколько не затронули ни тяжесть и серьезность обвинения, ни беспокойство мальчика о темном прошлом своего отца. Гораздо больше его заинтересовала сообразительность ребенка.

— Протест отклонен. Мальчик сам сумел найти эти материалы?

Хуанг почувствовала себя уверенней.

— Да, в Интернете. Он очень способный. По результатам тестов Даллес превосходит своих сверстников. Он уже сейчас читает книги уровня колледжа.

— Значит, насчет клятвы можно не волноваться?

Ребенок десяти лет не всегда может понять смысл принесенной под присягой клятвы. Моффет был доволен, что его избавили хотя бы от этой проблемы.

— Он достаточно умен, чтобы принести клятву. Но я не уверена, что он захочет говорить правду.

— Это ставит мисс Купер в очень трудное положение, мисс Таггарт. Предположим, я разрешу вызывать ребенка для дачи показаний, а вы запретите ей говорить с ним до заседания. Допустим также, что он станет оправдывать отца, утверждая, что тот не причинил ему никакого вреда. Разумеется, я не знаю, что припасено у мисс Купер, но, предположим, ей стало известно, что показания мальчика противоречат тому, что он говорил раньше.

— Да, это возможно.

— Тогда мисс Купер зайдет в тупик. Она не может оспаривать показания своего свидетеля.

Таггарт взглянула на меня.

— Но она может объявить его свидетелем защиты.

Я встала с места.

— Я не знаю, есть ли у мисс Таггарт опыт судебной практики. Очевидно, нет. Если вы думаете, что я способна подвергнуть мальчика таким испытаниям — как эмоциональным, так и юридическим, — вам надо заново пройти курс судебной адвокатуры.

— Судья Моффет, — продолжала Таггарт, — у Даллеса Триппинга очень велик риск развития психического расстройства.

— Который я вовсе не хочу усугубить, — добавила я.

— Мисс Купер, я уже попросил вас сесть.

— Почему, мисс Таггарт?

— Существует несколько факторов риска. Прежде всего, мальчик сменил нескольких опекунов. Сначала мать, потом бабушку и теперь отца. Не говоря о мачехе. Наверно, вы не знаете, Ваша Честь, что несколько лет назад мистер Триппинг был женат второй раз, правда, недолго. Во-вторых, самоубийство родителей увеличивает суицидальные наклонности ребенка. В-третьих, тот факт, что он подвергся насилию со стороны отца, — или утверждает, что подвергся, — может сильно повлиять на психику Даллеса. Кроме того…

Таггарт примолкла, бросив взгляд на Эндрю Триппинга.

— Да? — Моффет приложил ладонь к уху.

— Я хотела сказать о диагнозе, поставленном его отцу. Мистер Триппинг шизофреник. Это значительно увеличивает риск того, что Даллес унаследует его болезнь.

Позади меня снова заскрипела вращающаяся дверь. Моффет вместе с креслом развернулся к стене и сложил кончики пальцев, пытаясь принять соломоново решение.

Я обернулась посмотреть, кто появился на этот раз. У двери стоял мужчина и оглядывался по сторонам. Его не лишенный элегантности наряд — темно-серый костюм на заказ, очки в роговой оправе, красивые запонки и мокасины с кисточками — казался не совсем уместным среди тусклой обстановки зала. Он выглядел лет на сорок с небольшим и был чуть пониже меня ростом, примерно пять футов и восемь дюймов.

Пока он шел между рядами, Робелон и Триппинг не спускали с него глаз и оживленно шептались между собой. Он двигался спокойно и неторопливо, это выгодно отличало его от множества серьезных молодых адвокатов, которые вечно снуют в здании суда.

Судья снова повернулся к залу.

— Насчет прозвучавшего здесь диагноза, мистер Робелон… Я имею в виду шизофрению. Надеюсь, сейчас, когда процесс идет полным ходом, вы не собираетесь использовать ее для защиты вашего клиента?

— Нет, сэр.

Триппинг оглянулся и посмотрел на мужчину в сером костюме. Тот что-то сказал вполголоса и сел через три ряда позади него. Слов я не расслышала.

— Минутку, — вмешался Моффет, стукнув молоточком по столу. — Мистер Триппинг, вы собираетесь следить за процессом или будете болтать с людьми на галерке? А вам что здесь надо? Вы пришли по делу?

Мужчина ответил:

— Да, по делу.

В зале Моффета можно было позволить себе больше вольностей, чем обычно принято в суде. Мужчина не встал, отвечая на вопрос судьи, и его не обвинили в неуважении к суду, хотя в его поведении, на мой взгляд, сквозила изрядная доля высокомерия.

— Вы тоже адвокат?

— Да, сэр.

— Господи. Адвокатов развелось, хоть пруд пруди. Куда смотрит школа? Неужели больше никто не хочет стать врачом? Кто вы такой?

— Грэм Хойт.

Он вынул из кармана маленький черный футляр из крокодиловой кожи, достал визитную карточку и протянул клерку, который отнес ее судье. Потом, посмотрев в мою сторону, он кивнул мне и передал еще одну карточку.

— Я опекун Даллеса Триппинга ad litem.[6]Суд по семейным делам поручил мне защищать его интересы при рассмотрении этого дела.

— Вы опоздали. Ad litem. Опоздатум, — хихикнул Моффет.

— Никто не говорил мне, что сегодня заседание. Я узнал о нем случайно, позвонив в офис мистера Робелона.

Замечательно. Разумеется, он на стороне защиты. Стоит мне шагнуть вперед, как меня на два или три шага отбрасывает назад.

— Вы против того, чтобы прокуратура допрашивала Даллеса?

— Не совсем так, Ваша Честь. Я хочу достичь соглашения, которое устроит обе стороны.

Я взглянула на Хойта новыми глазами. За последние шесть месяцев это первый человек, который проявил готовность меня выслушать и разобраться, чего я, собственно, хочу. Он улыбнулся мне, и я машинально улыбнулась в ответ.