снова тявкает – звучит так, будто он нашёл свежую косточку, – и я продираюсь к нему сквозь лианы, усеянные колючками. Наконец я вижу его, но рядом нет ни костей, ни гниющей туши. Пёс лает на какой-то большой пучок веток, скорее всего, куст шиповника. Я не вижу ничего, что могло бы так его заинтересовать. Ничего необычного.

– Сюда, Зеро, – зову я, похлопывая ладонью по бедру.

Но он начинает грызть переплетённые ветки, будто хочет убрать их со своего пути.

Я подхожу ближе, щурясь в темноте и жалея, что не взяла с собой свечу.

И вот наконец в почти непроглядном сумраке леса я вижу перед собой скрюченное дерево.

Но это не обычное дерево. На его стволе есть изображение, тщательно вырезанное в коре, как у деревьев из рощи.

Не в силах совладать с любопытством, я принимаюсь распутывать оставшиеся ветви и лозы. Шипы цепляются за мою льняную кожу, за голые ноги, вытягивают нитки из швов... но я не отступаю. Я должна увидеть. Должна узнать наверняка.

Очистив ствол от всего лишнего, я делаю шаг назад и удивлённо моргаю. Пытаюсь поверить своим глазам. Убедиться, что это правда.

На стволе дерева вырезан голубой полумесяц.

Это такое же дерево, как и другие семь.

В нём есть дверь.

Проход в другой мир.

* * *

Дверную ручку почти не видно за переплетёнными побегами – ею явно не пользовались много лет, – и мне приходится отрывать засохшие сучья, ломать их и отбрасывать в сторону. Зеро парит рядом, по его навострённым ушам понятно, что ему тоже интересно увидеть нашу находку целиком.

Освободив дверь от веток, я делаю глубокий вдох, приближаюсь и медленно тяну ручку на себя. И тут внезапно налетевший ветер словно по волшебству или воле злого рока с силой распахивает овальную дверь, ведущую в неизвестный мне мир. Я теряю равновесие, хватаюсь за трухлявую ветку, но всё равно падаю прямо на колючий куст. Поднявшись на ноги, я откидываю волосы с лица и заглядываю в тёмную пещеру открытого дверного проёма.

Зеро подлетает ближе и обнюхивает это странное дерево, тихо поскуливая.

Из-за двери доносится аромат лаванды и свежезаваренного ромашкового чая. Мои кукольные глаза начинают закрываться, веки тяжелеют, словно на них положили серебряные монетки, которые принято отдавать перевозчику в мире мёртвых.

В лицо мне дует тёплый ветерок. Его прикосновение нежное и успокаивающее. Так утопаешь во мху или летишь в блаженной пустоте. Что может быть проще, чем рухнуть в зияющий передо мной провал? Я подхожу ближе и провожу кончиком пальца по шероховатому краю манящего дверного проёма. Сделав вдох, я медленно переступаю порог одной ногой, готовясь окунуться в бесконечную темноту... Но вдруг Зеро резко дёргает меня за руку.

Я чувствую, что он тянет меня изо всех сил, из его горла вырывается низкий рык, но мои мысли утекают в пустоту за раскрытой дверью. Ветер свистит в ушах. Что это за место? Что ждёт меня по ту сторону?

Зеро всё не отпускает, и я слышу, как рвутся нитки, когда шов на моём плече начинает расходиться.

– Зеро... – едва слышно произношу я, мой голос растворяется, тает, теряется в темноте.

Вдруг я ощущаю, как один за одним стежки, удерживающие мою руку в плече, лопаются, и спустя секунду я понимаю, что она оторвалась совсем.

Я падаю назад и с грохотом ударяюсь о твёрдую холодную землю.

На мгновение небо превращается в калейдоскоп из звёзд, перед глазами вспыхивают искры, дыхание перехватывает. Но когда я снова могу сфокусировать взгляд, я вижу перед собой болтающуюся оторванную руку, которую Зеро так и держит в зубах. Он глядит на меня одновременно испуганно и хитро, издавая тихий жалобный вой.

Я сгребаю в кучу сухие листья, высыпавшиеся из прорехи на моём плече. Тряпичной кукле так легко потерять свои внутренности! Холод от земли поднимается по моему позвоночнику, налетевший ветер терзает кроны деревьев, и я чувствую внезапный укол ужаса. Я не должна быть здесь, в этой тёмной неизвестной части леса.

Зеро сдавленно гавкает, его голос заглушает моя рука.

Я тянусь, чтобы отнять её, но призрачный пёс ловко уворачивается, пролетая совсем рядом.

– Зеро, что ты делаешь?

Неловко поднявшись, я иду следом, но он отскакивает ещё дальше. Кажется, это такая игра, хотя мне она и не кажется забавной.

– Зеро! – зову я, бросаясь за ним.

К сожалению, пёс гораздо быстрее меня, он молнией проносится вдоль леса и уводит меня всё дальше от неведомого дерева.

Вскоре мы добираемся до Заземелья, но Зеро так и летит зигзагами до самой кромки леса. Из моего плеча всё сыплются сухие листья, оставляя за мной след. Мы переходим мост, затем ворота в город Хеллоуина и останавливаемся на кладбище. Наконец Зеро опускает мою оторванную руку на холодную землю.

Он вываливает язык набок и радостно лает, на что я недовольно качаю головой.

– Плохая собака, – тихо говорю я, на самом деле не имея этого в виду, и усаживаюсь прямо на Витом холме, где мы с Джеком поженились всего несколько дней назад.

Я всегда держу катушку синих ниток и острую иглу в левом кармане платья, потому что старые швы имеют свойство распускаться, а нитки стираться, так что никогда не знаешь, когда они могут пригодиться. И сейчас я достаю этот набор и пришиваю руку на место. На это уходит больше времени, чем обычно: ткань со временем истончилась, и её сложно заштопать, к тому же мне приходится бродить по кладбищу в поиске сухих листьев, чтобы заполнить плечо. Ужасно потерять руку, как и любую другую часть тела, ужасно чувствовать себя неполноценной. Развалившейся на части. И мне всегда хотелось, чтобы доктор Финкельштейн выбрал в качестве набивки какой-нибудь другой материал, не иссохшие, сморщенные листья, которые даже деревьям не нужны. Возможно, вату или лепестки роз. Что-то шелковистое и женственное.

Я перекусываю нитку и завязываю узел. В небе светит полная луна, время далеко за полночь, и я знаю, что мне нужно поскорее найти Джека. Я расскажу ему о неведомом дереве и тайном проходе за рощей. А ещё скажу, что не смогу стать той, кого хотят видеть мэр, сёстры-ведьмы и князь Вампир. Я знаю, что они ждут от меня: что я стану достойной женой и Тыквенной королевой. Но это не похоже на меня. Я расскажу Джеку о невыносимой боли, притаившейся между моих матерчатых рёбер, и он поймёт меня. Увидит в моих глазах, что мне так необходимо,