сидел, пришпиленный к стене, будто бабочка, в которую вонзили булавку.

– Не бойтесь, синьорина, – с легким иностранным акцентом проговорил незнакомец.

Улыбаясь, он молча глядел на кружевницу и, как показалось синьорине Манчини, даже немного ей любовался. Правду говоря, тут было на что заглядеться: темно-каштановые вьющиеся волосы, чуть скуластое личико, чуть вздернутый носик, алые свежие губы и испуганные, и оттого еще более очаровательные глазки.

– Вы в безопасности, – повторил чужестранец. – Не бойтесь ничего.

– Я не боюсь, – сказала она, – не боюсь.

И действительно, ей почему-то сразу сделалось ясно, что в присутствии этого господина ей не грозит ничего, даже если вся преисподняя выйдет на охоту за ней.

– Спасибо, – сказала она, с любопытством оглядывая неожиданного спасителя. – Меня зовут Бьянка Манчини, я кружевница. А кто вы?

Незнакомец отрекомендовался действительным статским советником Нестором Васильевичем Загорским.

– Васильевич? – она нахмурила брови, что-то вспоминая. – Вы – серб?

– Не совсем, – отвечал он, – я из России.

Вот как, Россия? Кажется, это страна медведей. Но этот на медведя совсем не похож. Обходительный, обворожительный и… очень интересный. Волосы седые, но брови черные, и глаза горят живым, страстным огнем.

– А что же делать с этим… – она запнулась, не зная, как назвать желтоглазого демона, который все еще сидел, прижатый к стене, и ворчал что-то неразборчивое, словно пес, которого только что угостили палкой.

Загорский беспечно махнул рукой: ничего не делать, просто забыть – и все. Как же забыть, возразила Бьянка, он ведь может напасть на кого-то еще. Спаситель посмотрел на нее внимательно и слегка нахмурился: пожалуй, она права. Видимо придется сдать этого башибузука в полицию, чтобы впредь не беспокоил честных девушек.

Желтолицый бандит на эти справедливые слова только недовольно покривил физиономию, из чего можно было со всей определенностью вывести, что даже черти из ада побаиваются полиции.

– Что ж, синьорина, не смею больше вас задерживать, – Загорский снова вежливо приподнял шляпу, видимо, собираясь отчалить в неизвестном направлении. – Впрочем, может быть, вас нужно проводить прямо до дома?

– Я живу тут, – и она кокетливо кивнула на ближайшую к ним зеленую дверь.

– Буду иметь это в виду, – улыбнулся ее спаситель.

Она еще раз улыбнулась ему напоследок – какой все же очаровательный – и, открыв дверь, скрылась в доме.

Загорский же опустил трость, которой он удерживал косоглазого демона и сурово спросил на чистом русском языке:

– Ну, и как прикажешь это понимать? Стоило мне отлучиться на полчаса, и ты погнался за девушкой, словно павиан в джунглях!

– Стрела амура, – пробурчал желтолицый. – Я влюбился, если вы, конечно, понимаете, о чем речь.

– Подумайте только, он влюбился! А как же должное поведение, как же ритуал[4]? – с упреком сказал Нестор Васильевич.

– Ритуал состоит в том, чтобы добиваться предмета своей страсти, – проворчал его собеседник. – А если вы любите девушку, а она попадает в объятия другого, это не ритуал, а глупость.

Загорский, однако, настаивал на своем. Что за дикость, в самом деле – погнался за девушкой, напугал ее до полусмерти?

– Я бы и пальцем ее не тронул, – нахмурился собеседник.

– Это знаю я, но она этого знать не могла. Скажи, Ганцзалин, ты давно смотрел на себя в зеркало? Такая физиономия может напугать до смерти кого угодно даже в твоем родном Китае. Твое счастье, что она молодая и здоровая, у кого другого сердце могло разорваться от страха.

– За старухой я бы не погнался, – запальчиво отвечал Ганцзалин.

Действительный статский советник поморщился. Понимает ли тот, как неслыханно им повезло, что Загорский обнаружил своего не в меру влюбчивого помощника раньше, чем девушка позвала полицию?

– Это полиции повезло, – пробурчал китаец. – Лучше помогите мне подняться, кажется, я подвернул ногу.

– Эх, Ганцзалин, Ганцзалин, когда же ты остепенишься, – вздохнул Загорский, но руку помощнику все же подал, после чего они двинулись вниз по улице, беседуя совершенно по-дружески.

За ними, в изумлении округлив глаза, наблюдала через небольшое окошко в толстой стене синьорина Манчини…

Спустя какие-нибудь десять минут Нестор Васильевич и его верный Ганцзалин уже сидели на веранде недорогой траттории и попивали душистый капучино. Народу в траттории было немного, их обслуживал лично хозяин, совершенно лысый, но зато с таким носом, которым, будь они в сельской местности, вполне можно было бы рубить дрова. Очевидно, этот экзотический трактирщик, как всякий почти итальянец, считал себя чем-то вроде Джоаккино Россини и время от времени выдавал внезапные фиоритуры из классических опер.

– Можно, я его застрелю? – угрюмо спросил Ганцзалин, когда трактирщик попытался взять верхнее «фа» и завизжал так пронзительно, что в ушах ни в чем не повинных клиентов зазвенело совершенно нестерпимым образом.

Нестор Васильевич, однако, категорически воспретил помощнику стрелять в кого бы то ни было. Во-первых, они мирные путешественники, а если каждый путешественник начнет палить во все стороны света, то на что же это будет похоже?

– А что во-вторых? – не унимался китаец.

– Во-вторых, у тебя нет пистолета, – вполне обоснованно отвечал действительный статский советник.

– А в-третьих?

– В-третьих, гуманность состоит не в том, чтобы расстреливать каждого, кто тебе не нравится, а в том, чтобы быть добрее к людям.

Помощник на это отвечал в том смысле, что если бы он был добрее к людям, люди бы его давно съели живьем, и он бы и до тридцати лет не дожил. Загорский же заметил, что он вечно все утрирует. Чем ему так уж насолил несчастный трактирщик? Да, природа обделила его слухом и одарила противным голосом, но ведь никакого вреда он никому не приносит, а даже напротив, пользу. Если бы не он, сколько людей сидели бы голодными или рыскали по городу в поисках обеда!

– А вообще говоря, пора мне, наконец, заняться твоим воспитанием, – заключил свою тираду действительный статский советник. – Ну, на что это похоже – гоняться за девушками, как дикий зверь? На девушек, друг мой, надо не бросаться, а ухаживать за ними. А с твоими манерами женского сердца не завоевать!

Китаец осклабился: и как же, по мнению господина, надо ухаживать за женским полом?

– Интеллигентно, – отвечал Нестор Васильевич. – Куртуазный разговор, вовремя сказанный комплимент, ресторан, шампанское – и барышня твоя. А ты не то, что в ресторан девушку повести, ты даже итальянского учить не желаешь…

– Некогда мне учить этот макаронный язык, – сурово отвечал китаец. – Я говорю на языке любви, а он и так всем понятен.

Загорский взглянул на помощника насмешливо:

– Позволь спросить, сколько тебе лет?

– Это вы к чему? – насторожился китаец.

– Это я к тому, что не тот у нас с тобой возраст, чтобы за барышнями гоняться.

– Как сказано