— В банке на полке, — кивнул Костомару, с явным усилием разжёвывая очередную ягоду. — А вчера я увидел, что за ними младший наш лезет. Ну, который вечно с расшибленным лбом бегает… Дай, думаю, уберу, от греха подальше, а то не ровён час доберётся и проглотит. Но не выбрасывать же их? Жалко. Всё ж память.

— И что, решил сам отравиться? — хмыкнул Корво.

А в голову ему меж тем полезли дурные мысли — не иначе, как от спящего Маки-Велли сквозняком надуло. Даже если Айно не чудовище утащило, а он сам убежал, всё равно в океане ему повсюду грозила опасность. Догадался ли мальчишка захватить с собой что-то, чтоб перекусить? А воды взял? Каков предел его дара и не станет ли «лёгкий шаг» по волнам вдруг вполне обычным аккурат над самым глубоким местом?

— А что мне сделается? — пожал плечами Костомару, чуть запоздав с ответом. — Я всё равно бессмертный… Гляди-ка, это что впереди? Похоже на большой остров.

Корво привстал, разглядывая тёмный силуэт впереди, на фоне багровых вспышек на Границе Ада — и не смог сдержать улыбку:

— И впрямь остров. Если малец до него сумел дотянуть, то ему повезло. Там и источник пресной воды есть, и чем перекусить найдётся — крабы-песчаники, черепашьи кладки на пляже, птичья заводь чуть дальше, орехи съедобные… Сейчас для них не сезон, но прошлогодние-то должны остаться. О, и цветы крупные, розовые, тоже в пищу можно употребить! Они сладкие. Правда, язык от них потом зелёный.

Костомару с подозрением сощурился:

— Уж больно ты хорошо об этом острове осведомлён, друг мой. Тайный твой схорон, что ли?

«Место для свидания», — хотел ответить Корво, но, взглянув на спящую Тею, вовремя прикусил язык — да и на приятеля тоже шикнул. Тот, впрочем, понял всё без объяснений — и рассмеялся беззвучно.

А потом — принялся будить остальных «спасателей».

Небольшой безымянный остров, затерянный в океане у Границы Ада, и впрямь видом своим уже издали обещал блаженство. И дело было вовсе не в живописном пляже, не в гротах и даже не в пальмах. Корво в своё время это место привлекло другим своим преимуществом: уединением.

Алонкеи сюда не доплывали — спасибо мощным течениям и опасным вихрям, дети из Приюта о нём попросту не знали… по крайней мере, не знали раньше.

— Что-то у меня дурные предчувствия, — пробормотал Корво, зябко укутываясь в наставнические одежды. — Гарью попахивает… Уж не здесь ли полыхало? А я на Границу Ада грешил.

— Да не гарью, а кухней, — поправил его Костомару, принюхавшись к свежему ночному бризу. — Как будто у поваров день не задался, — уточнил он. И, подумав, добавил: — Хотя случалось мне едать и не такое…

— Охотно верю, но мы пробовать, пожалуй, не станем, — откликнулся Корво, поднимаясь на ноги. Лодка тем временем ткнулась в песок, причаливая. — Так, куда? — едва успел он схватить Маки-Велли за краешек одеяний. — Сиди пока здесь, герой. А если там чудище кровожадное? Что делать будешь — улетишь от него? Дай-ка, сперва я гляну.

— Так вы же старший наставник! — несколько обиженно ответил тот, впрочем, послушно усаживаясь в лодку рядом с Теей. — На вас весь Небывалый остров и держится!

— Вот именно потому.

Дурные предчувствия Корво не обманули: почти сразу на пляже, таком прекрасном и пустынном прежде, обнаружилась потрёпанная сандалия, аккурат подходящая мальчику-подростку.

«Ну, откушенной ноги рядом не видно, — пронеслось в голове. — И то хорошо. Будем считать, что легко отделались».

Но, увы, одной сандалией дело не ограничилось.

Неподалёку от неё обнаружилась и вторая — словно бы изрядно пожёванная, но, по счастью, без следов крови и других намёков на разыгравшуюся трагедию. Опытного наставника, разумеется, детской обувью было не запугать, даже очень грязной или, скажем, обнаруженной там, где находиться ей не полагается: в общем котле на кухне, между страниц древнего фолианта или в заводи у кракена. Но сейчас при взгляде на сандалию у Корво по спине отчего-то пробегали мурашки, а тревожные предчувствия становились практически невыносимыми.

«Да она женская! — осенило вдруг его. — Точнее, девчачья, судя по размеру и цвету. Вряд ли Айно ушёл с острова в чужой обуви, а значит… значит, детей здесь побывало по меньшей мере двое».

От этой мысли даже на прохладном океанском ветру его бросило в жар.

Пары из двух сандалий и впрямь не сложилось — обе оказались левыми. А чуть дальше нашлось ещё одно свидетельство того, что девственный покой острова был нарушен — огромная яма на пляже, причём в форме идеальной полусферы. Туда мог поместиться, пожалуй, средней величины кракен, если бы он хорошенько втянул щупальца. Дно ямы было порядком истоптано, причём отпечатки ног были гораздо меньше, чем у обладателей потерянных сандалий; край с одной стороны выглядел немного обрушившимся, словно кто-то пытался выбраться наверх самостоятельно — или наоборот, кубарем скатился вниз.

Птицы на острове затаились; крабы и черепахи не вылезали из своих укрытий, и даже окрестные монстры, кажется, притихли, словно боялись лишний раз привлечь к себе внимание.

— Точно, дети наследили, — обречённо выдохнул Корво… и, внутренне смирившись с неизбежным, воспользовался не до конца ещё угасшим чужим даром, позаимствованным за ужином у одного из охранителей, подсветил пляж цепочкой тёплых, ярких, по-домашнему уютных огней.

В лодке тут же наметилось любопытное шевеление; Маки-Велли, не скрываясь уже, взлетел повыше, а через мгновение пустынный остров огласили удивлённые голоса:

— Ого! Ику-тулсу в полосе прибоя! И немаленький! Интересно, кто его так хорошо поджарил? Славно поработал, славно!

— Мне больше интересно, кто не побоялся у него щупальце надкусить, пусть и хорошо прожаренное…

— Ух, господин Костомару, Благая Вердад, вы взгляните только — там пальмы тоже стоят как обглоданные!

— Бедные крошечки, посмотрим-ка, можно ли их оживить… Ба! Да они не обглоданные, а опалённые!

— А вон та — с корнем выдрана!

— Постойте, чуть подальше что висит на дереве? Уж не обрывок ли накидки? Ах, интересно!

— Ты б помолчала, Тея, а то этот серый паренёк вот-вот к небесам улетит — вот уж кому усиление дара ни к чему… Что же касается обрывка ткани, то, на мой взгляд, это клок от мужских портков. Не то чтоб я часто их видала, но случается, что «умные двери» в Приюте любопытным зад слегка прикусывают, водится за ними такой грешок. Настроить бы их…

— О, а вот кострище! И четыре, нет, пять кучек ореховой шелухи, одна побольше прочих. И скорлупа яичная… и панцири от крабов… и…

— Помолчи уже, Прохиндей, будь так добр, и спускайся вниз, — сухо кашлянул Корво, не в