понравилось. Поднялась, подгребла портфель и кажется отряхнула почти безнадежно-грязную форму. Ну и кто ж она такая? Сирен, русалок, гиан и, пожалуй, банши можно исключать, не хватит у них сил сотворить такое. Причем видно, что девочка еще совсем новичок, и на одной интуиции вытянула весь обряд, смяв его под себя. Почти смогла. Опыта не хватило.

— Может быть теперь скажешь, кто же ты? На сирену не похожа, до воды далековато.

— Мне сказали, что я гамаюн.

— Гамаюн? — в неверии переспросил.

Велес, но как? После чего нежданная была захвачена, прижата к груди и закружена. Мне хотелось кричать и смеяться, но страшно было напугать эту птичку. Выбравшись из моих рук и удерживая меня на их расстоянии, она с глазами полярной совы в Африке уточнила:

— Ты чего это?

Я еле смех прикрыл кашлем. Так, легких бронхит.

— Как давно ты знаешь кто ты?

— Два дня почти.

Я аж подавился смехом и ядом. Гамаюн знает о себе всего два дня, всего ДВА! Она невероятно сильна, предполагаю еще и последняя в роду. Более тридцати лет все обитатели Нави, Яви и Прави искали птицу-Гамаюн — они последние творения Рода, прямые наследники его силы. Вот почему она пела про Рода, вот почему так сильна молодая Гамаюн.

Идя в сторону машины, я размышлял, что же мне делать с этой информацией. Как защитить эту пичугу? Пожалуй, стоит держать ее появление в тайне, пока не спрошу совета у богов. Вокруг выли машины, друг на друга орали специалисты, не представляя, с чего обесточило тройку домов. Удивительно, что не весь район. У машины девушка, Зоя кажется, обернулась и протянула мне визитку.

— Ярослав, ты прости, я домой. Поговорим завтра.

Все контакты у меня и так были, а вот приглашения нет. Меня домовой на порог не пустит.

— Завтра, заеду. Пригласишь?

— Приглашаю. Я правда поздно закончу. Давай часов в девять приезжай.

— Я тебя очень прошу, постарайся не говорить, кто ты такая. Я завтра все объясню.

— Хорошо. Я бы и тебе не рассказала, но уж больно уставшей была.

Я кивнул и скрылся в салоне авто.

Глава 6

Следовать за девушкой по пустой Москве — то еще занятие. Нельзя дать знать, что за ней следят. Она следователь, надо же. А я чуть не разругался с ней вдрызг. Вот интересно, если на тебя обидится гамаюн, молодой, не обученный — вот что делать? Похороны заказывать? Это как пятилетний, с виду более ли менее разумный ребёнок получил красную кнопку в руки. Что поставите на то, что не нажмёт?

— Али, Ночи тебе. Что по моему запросу?

— Знаешь, я удивлён, что какая-то следачка заинтересовала тебя больше племянника.

— Ты что-то узнал?

— Нет, кроме того, что на Русь приползали все беженцы от практически всех конфессий. Только что китайских драконов нет. Но в Китае как ты знаешь спокойно. Все остальные у нас поселились, живут-здравствуют. Ратники и кощеичи в ужасе, отдел миграции в панике. Так что следачка может быть и не нашей, а приблудышем.

— Ой, а сам то? Даром что с последней турецкой пришёл на Русь.

— Я русский, живу по Правде и по Покону, — обида джина сквозила через телефон, отчего связь начала прерываться.

— Знаю, знаю. Не держи обиду, просто от этих беженцев житья не стало. И если многие живут по Правде, то есть и те, кто приходит пакостить на нашу землю. Посмотри, кто из польского удела к нам пришёл. Старуха, волосы, спутанные до пола. Судя по всему, ей требуются дети для жертвоприношения или еще для чего. Либо трое, либо больше. Пока похищено два мальчика, оба родились 23 декабря. Тогда у нас еще одно похищение будет, либо больше. Вопрос — когда? Cкорее всего после 23 июня, день на убыль — лучшее время для обрядов. Но не точно.

— Посмотрю по базам, кто может быть. Но и ты пойми, что не все регистрируются. Многие переходят через границы нелегально. Кто-то для пакости, кто-то от забвения, кто-то для мира. Русь принимает всех кто просит. Сам знаешь, никому не хочется исчезнуть как в Америке. Поищу. Это и в моих интересах. Судные дьяки тоже помогут.

— Я пока не обращался к ним, хотя они должны были помочь. Рядом с Сухаревской башней произошло второе похищение, а они даже не приехали.

— Что странно, их всех сегодня раскидали по окраинам. Некоторые кладбища как взбесились.

— Ты понимаешь?

— Да.

Положив трубку, задумался. Что же происходит? В феврале мы начали освобождать Донбасс, Луганск, да и всю Украину. Дьяки туда тоже отправились — нечисти там развелось, как разводили. Берсерки, оборотни, да почти все отправились чистить эти Конюшни. В Москве почти не осталось боевиков. Да и глупо держать тех, для кого сражение — это просто жизнь. Могла ли осевшая здесь нечисть активизироваться?

— Василич, прости за поздний звонок.

— Это в твоём стиле. Узнал я про твою следачку. Сирота, примерно 30 лет от роду, воспитывалась в Георгиевском сиротском приюте. Личное дело не удалось получить. Зоя Ивановна Раце, это их директриса Послала меня с моим запросом в место, которое я не нашел на карте. Все, что я тебе рассказываю, появилось с работы. Следственный комитет оказался менее принципиальным. «Не замужем, детей нет». «Собственно с мужиками ей не везёт, хоть и красивая» — цитаты от ее коллег. Мужики конечно слюни роняют, но на работе — ни с кем. Как-то ей удаётся всех успокоить без ругани и т. д. Все характеристики положительные. Всё. Ее папочка тонка и однообразно-благостная. Награды имеются, лучшая раскрываемость. У неё постоянно на допросах каются, но она не гонится за званиями. На взятки не ведётся, хотя два раза пробовали подставить. Возможно чуйка, возможно действительно идейная.

Василич отключился не попрощавшись. Дорога закончилась. Птичка, сидевшая на качелях около часа, спрыгнула и наконец направилась домой. Я дошёл до подъезда. Домовой недовольно высунулся из стены.

— Здорово, волхв.

— У меня есть приглашение.

— Не гуди, знаю. Обидишь ее — живым не уйдёшь.

— Окстись. И ты, и я знаем кто она. Я попросить хотел — защитить птичку.

Домовой разгладил бороду, хитренько улыбнулся и кивнул.

— А с чего ты думаешь мой дом ведьмы обходят? Здесь ни одной нечисти уж лет десять не появлялось. Гоним, не место им с ней.

Я ошарашено кивнул. И действительно, ни одной ведьмы не ощущалось даже близко.

— Вот что волхв, я присмотрю, как и до этого присматривал. Не сумлевайся.

— Ты язык-то не коверкай, давно уж так не говорят.