Дневник Листова И. А.

Триста одиннадцатый день. Иллюзия массовости…

Да, стрелков у нас было мало.

Да, больше половины нашего отряда — это новички.

Да, нам остро недоставало революционного десятка. Они хотя бы тёртые, хоть и дурные на голову калачи.

Но кто сказал, что мы спустим японцам грабёж на русских землях⁈

— Звездец кутёнку! — довольно подмигнул мне Пилигрим, опуская винтовку.

Но я и сам видел: вездесущему Мураяме снова не повезло. У мужика вот уже вторые переговоры заканчиваются пулевым отверстием в тушке. Пора бы ему задуматься над тем, как исправить плохую карму!

— Не везёт правоверному даосу! — поэтично развил я свою мысль. — Только с пленом удача от него не отвернулась!

— С учётом того, как дерьмово он у нас в плену сдох… Везением это не назовёшь! — хмыкнув, парировал Пилигрим.

Захлопали выстрелы из рощи, выбивая особо наглых японцев на берегу. Остальные, уже осознав всю силу нашего огнестрела, спешно отползали в укрытия. А люди, зажатые на каменной косе, начали суетливо перекатывать часть телег на другую сторону.

— Не доверяют они нам… — усмехнулся я.

— А есть за что? — поинтересовался Пилгрим. — Они ведь с нами пока не знакомы!

— То есть, ты считаешь, что после знакомства сразу начнётся дружба, жвачка и целования в дёсны? — улыбнулся я.

— Думаю, что у тебя, как у командира экспедиции, есть все полномочия. И чтобы с ними поговорить, и чтобы пригласить к нам! — возразил Пилигрим. — Ты только посмотри на их животин!

И там было, на что посмотреть. Больше всего эти животные напоминали гигантскую форму жизни. Правда, сильно обмельчавшую… И зачем-то отрастившую на морде длинные, как у тараканов, усы. Зато всё остальное!.. Четыре пары глаз, шесть мощных ног, плотный панцирь на спине… Всё было, как надо!..

За усы, кстати, незнакомцы и дёргали своих зверюг, чтобы ими управлять. Решение, надо сказать, оригинальное, но явно действенное…

— Ты же понимаешь, что Кукушкин тебя не простит, если ты их к нам не заманишь, да? — восхищённо глядя на зверюг, спросил Пилигрим.

И прав он был, гад такой!.. Если Кукушкин узнает, что мы вот таких ребят встретили, а к нам не пригласили — никаких оправданий не примет. И плевать ему будет на то, что я, окромя русского и русского матерного, других языков нормально не знаю! И на то, что у этих пришлых, может быть, свой особый путь выживания — или кочевания… Не знаю уж, как они там живут…

Иваныч сначала меня просто прибьёт — чисто от злости. А потом, пока я буду возрождаться в капсуле, немного успокоится. И в следующий раз убивать меня будет долго-долго!..

Уверен, я как раз осознаю всю глубину мучений нашего славного города без могучих ездовых и тягловых животных. И это будет ещё до второй смерти. А что мэр сделает в третий раз — даже боюсь представить.

Впрочем, страшнее всего будет, если он об этом расскажет всему Алтарному… Тогда я буду проклят навечно каждым из наших горожан. И никакой жалости! Мне тогда в Алтарном лучше вообще не появляться…

А ведь как всё хорошо начиналось! Мы же просто решили пострелять по японцам, которые грабили каких-то бедолаг на берегу реки. Кто же знал-то?..

Глава 4

Однозначно переговоры!

Дневник Листова И. А.

Триста одиннадцатый день. Как прогнать тысячу японцев, не вызывая подмогу?

Жаль только, японцы никуда не делись. Как сидели на том берегу, так никуда и не ушли. Разве что высовываться лишний раз не хотели. И даже потеря командира не заставила их сменить планы. Видимо, уходить без репараций — читай, наглого грабежа — очень уж не хотелось. Зря, что ли, опять Мураямой рисковали?

Естественно, пока они не свалят в закат, ни о каких переговорах с пришлыми ребятами и речи не шло. Какие переговоры под вражьим обстрелом?

На наше счастье, в отряде были и винтовки, и меткие стрелки. Дунай, Кэт и Пилигрим заняли позиции вдоль берега, начав отстреливать особо наглых противников, решивших, что река достаточно широка, чтобы по ним не попали.

Вскоре умных и наглых стало на пару десятков меньше. А остальные японцы засели в своих укрытиях, и носа наружу не показывая. Мы же разбили лагерь в паре километров от реки, оставив там новичков. А все силы стянули к берегу, очень стараясь не показываться на глаза врагу.

— А зачем нам так тщательно прятаться? — уточнил я у Костромы, которая и отдала этот приказ.

— Они ведь пока не знают, сколько нас! — пояснила валькирия. — Да, у нас не слишком много огнестрельного оружия, но его и так везде мало. А своих арбалетчиков мы так и не засветили. Поэтому японцы вынуждены предполагать, что нас много. Понимаешь? Если бы они знали, что нас всего несколько десятков — уже преодолели бы брод, чтобы атаковать.

Хм… Некий резон в словах Костромы имелся. Но мне никак не давала покоя мысль, что японцы тоже не дураки. И не станут вечно сидеть в укрытиях. И этой разумной мыслью я щедро поделился с девушкой:

— А тебе не кажется, что рано или поздно они всё равно… Ну того-этого?..

— Само собой, попытаются! — уловила мои опасения Кострома. — Я тебе даже больше скажу! Я точно знаю, когда они, как ты выражаешься, того-этого.

— И когда же? — после долгой паузы поинтересовался я, подыграв Костроме.

— Ночью! — подняв палец к небу, пояснила она. — Или когда стемнеет, чтобы мы не успели привыкнуть к темноте. Или под утро.

— Ну класс! — кивнул я. — И что делать? Атаковать их первыми, пока они прячутся по укрытиям?

— Зачем? — удивилась Кострома.

— Ну как… Если они нападут, они узнают нашу численность… И тогда мы уже не отобьёмся! — напомнил я о тех самых рисках, которые она озвучила ранее.

— Ночь… Темно… Холодная вода по грудь… Летящие в тебя пули… — Кострома улыбнулась ещё шире, хотя и так, казалось, лыбилась по полной программе. — Они даже не смогут переправиться! Главное, чтоб у нас патронов на всех хватило!..

Патронов… Патронов у нас был запас! Пережив нападение бестий, народ на нервяках скинулся, накупив целую кучу винтовочных патронов. Ружейных и револьверных у нас и так немало было. А уж пороха с картечью — и