Непримиримо антагонистическое отношение Ленина к интеллектуалам не могло не вызывать ответную негативную реакцию со стороны видных ученых, писателей и педагогов. Ленин в ответ не пытался пойти навстречу требованиям интеллектуалов, а напротив, повторял, что "эту публику", как он предпочитал выражаться, нужно держать на голодном пайке и постоянно призывал органы госбезопасности не спускать с нее глаз, пресекать её "вражескую" деятельность. Такое отношение вызывало не просто удивление в слоях образованных людей. Ведь именно интеллектуалы десятилетиями призывали к отмене царского правления, именно в образованных слоях общества распространялись работы Маркса и его сподвижников, ширилась притягательность идеалов коммунизма. И вдруг руководители ленинской партии, клявшиеся на словах в краеугольной важности для них взглядов Маркса и коммунистического мировоззрения, на практике начали настоящую травлю интеллигенции, образованных людей.

Ленин не переставал указывать своим подчиненным, что тех, кто получает зарплату от государства, нужно непрерывно проверять, не являются ли они скрытыми антиподами властям, идейными черносотенцами, врагами. Их, по его словам, надо "выявлять", "разносить" и "беспощадно уничтожать".

Требование Ленина начинают с энергией выполнять чекисты: проводят обыски и закрывают философские, научные и литературные объединения, ликвидируют многие журналы. Замеченных в крамоле профессоров и преподавателей сотнями увольняют из научных организаций, вузов и школ по всей стране. Многих так называемых заговорщиков приговаривают к расстрелу (в их числе выдающегося поэта Н. С. Гумилева, арестованного по делу профессора В. Н. Таганцева и расстрелянного по списку, утвержденному лично Лениным).

Преследования не могли оставлять представителей интеллигенции безучастными. В 1922 году и в Петрограде, и в Москве возникают очаги неповиновения и даже открытого протеста. В январе 1922 года профессора МВТУ отказались вести занятия со студентами до тех пор, пока не будет восстановлена университетская автономия, существовавшая до этого в России. Аналогичные требования выдвинули преподаватели многих вузов страны. В ответ 21 февраля 1922 года Ленин обращается к Каменеву и Сталину с предложением: "…уволить 20. 40 профессоров обязательно. Они нас дурачат. Обдумать, подготовить и ударить сильно" (23).

Мысль о зловредности интеллектуалов и непримиримость к ним гложет Ленина. К этому времени многие из тех, кто отважился высказаться резко по адресу новой власти, были расстреляны. Эти казни, однако, создали крайне негативную репутацию Советам на Западе. В ответ на возмущение во всем мире казнями людей, которые не вели никаких действий против новой власти, а лишь открыто высказывали свое недовольство политикой террора или столь же открыто критиковали власти за неоправданную и незаконную жестокость, Ленин был вынужден видоизменить форму террора. Его "осеняет" новая идея: заменить физические расправы с оппонентами режима их высылкой за рубеж без права на возвращение (24). Двенадцатого марта 1922 года появляется программная статья Ленина "О значении воинствующего материализма" (25), в конце которой он сообщает, как можно избавиться от наиболее критично настроенных видных представителей интеллигенции:

Чтобы обосновать юридически эту пока совершенно незаконную меру, бывший частный поверенный Ульянов-Ленин решает использовать свое юридическое образование и сформулировать новые статьи, кои нужно внести в законы, чтобы привязать идею высылки за пределы страны к узаконенной практике наказания за уголовные преступления. Ранее советские юристы уже расширили спектр наказаний за "антигосударственную преступную деятельность", введя расстрел за критические замечания в адрес властей. Критика стала уголовным преступлением, а теперь, видимо как ответ на обвинения в невероятной жестокости, Ленин решил довести наказание за высказывания недовольства действиями властей до более "гуманной" категории: вместо лишения жизни лишать критиков режима родины. С этой целью он пишет 15 мая 1922 года народному комиссару юстиции Д. И. Курскому, что считает необходимым дополнить Уголовный кодекс правом "замены расстрела высылкой за границу по решению президиума ВЦИКА (на срок или бессрочно)", а также требует "добавить расстрел за неразрешенное возвращение из-за границы". Он решительно добавляет: "Т. Курский! По-моему, надо расширить применение расстрела (с заменой высылкой за границу)" (27).

Чтобы немедленно реализовать на практике свою новую идею, в мае того же 1922 года Ленин приказал ЧК выявить представителей интеллигенции, кто открыто критиковал советский режим, собрать информацию о них и подготовить к изгнанию из страны. Лев Троцкий публично согласился с Лениным, заявив: "мы этих людей высылаем потому, что расстрелять их не было повода, а терпеть невозможно" (28).

Для выполнения ленинского распоряжения 160 известных интеллектуалов были вызваны в ЧК, где их заставили расписаться под заявлениями, что они будто бы они сами хотят добровольно покинуть страну. Их немедленно обязали (под угрозой расстрела за отказ) собрать деньги для оплаты собственных билетов на пароходы, и 29 сентября и 16 ноября 1922 года под присмотром вооруженных патрулей гэпэушников их посадили на два пассажирских суда и выслали в Германию. Затем несколько групп видных интеллектуалов были выставлены из страны поездами. В целом, 225 человек были подвергнуты этому наказанию летом и осенью 1922 года (55 ведущих профессоров и преподавателей университетов, 45 — врачей, 34 студента, 30 агрономов и экономистов, 22 писателя, литератора и редактора, 16 адвокатов, 12 инженеров, 9 политических деятелей и 2 священнослужителя). Практика высылки оставалась в арсенале большевиков еще некоторое время и была применена к многим интеллектуалам по всей стране.

Один из тех, кого выслали, Михаил Андреевич Осоргин (урожденный Ильин), был известным журналистом и писателем, издавшим только за границей более 10 книг (до этого в России он напечатал десять других книг, он же перевел по просьбе Е. Б. Вахтангова с итальянского пьесу "Принцесса Турандот"). Он был сыном известных в России столбовых дворян, но, задумавшись над несправедливостями царского режима, решил примкнуть к тем, кто боролся за установление демократического правления в России, стал участником Московского вооруженного восстания 1905 года, в 1905–1906 годах состоял в партии социалистов-революционеров (эсеров), был одним из организаторов Всероссийского союза журналистов и его председателем (с 1917 до 1922 года) и сопредседателем Московского отделения Союза писателей. Он активно участвовал во Всероссийском комитете помощи голодающим (1921) и никакой антиправительственной агитации или пропаганды не вел. Никоим образом его нельзя было называть врагом. В книге "Времена" он вспомнил события тех лет, когда их заставили подписать "добровольное" согласие на выезд из страны, причем оплатить транспортные расходы за свой счет: