приезжает, но реже. Его там, в Израиле, Диночкина мама смотрит. А что его смотреть, когда ему скоро тридцать лет стукнет? Мама моя, какой мальчик вырос! Миша, какой Натанчик у нас красивый, да? Миша всегда со мной соглашается. Муж должен соглашаться с женой. У православных да убоится жена мужа своего, а у нас наоборот: да убоится муж жены своей, потому что еврейская жена всегда права. Вы не знаете почему? Я таки вам расскажу.

Когда мой Яшенька женился на Диночке, он подписал какой-то договор с Богом. Что, Миша? С Диной, а не с Богом? Давай уточним: с Диной через Бога. В Израиле этот договор назывется… Господи, как же он называется? Миша, ты помнишь? Нет? Симочка, ты дома, детка? Скажи, как называется договор, что муж подписывает на свадьбе в Израиле? Спасибо, дорогая! Как Мишенька? Как Лёвочка? Слава Богу!

Этот договор называется «ктуба». Так вот, в этом договоре муж обещает при разводе раздеть себя до нитки, чтобы жена осталась довольна. Вот именно поэтому он «да убоится». А чем ещё их можно напугать? Только деньгами!

– Степан, доброе утро, мой дорогой! Как Оксанка? Вареники делает? Занесёт? Вот спасибо! Лучше неё никто вареники не делает в нашем дворе! Да что там во дворе – в городе! Сметаны не надо, у меня есть!

Хорошие они люди, хоть и не евреи. Но, прожив столько лет бок о бок с нами, поневоле станешь хорошим. Главное, что за столько лет они не стали антисемитами!

А вареники у Оксаны на самом деле знатные. Но ем я её вареники всегда без сметаны. Сейчас расскажу почему.

Лет двадцать пять назад у Оксаны был какой-то юбилей. Степан, сколько лет твоей жене? Сорок с хвостиком? И что за хвостик? Четырнадцать лет? Слушай, не морочь мне голову. Где ты видел такие хвостики?

Значит, это было двадцать четыре года назад. Оксана решила отпраздновать свой юбилей широко, с размахом. Она всех нас пригласила на вареники с вишней. Ах, дорогие мои, чтобы вы знали, что за вкуснота эти вареники с вишней! Тонкое тесто на домашних яйцах с Привоза, внутри которого краснеет сладкая, только что сваренная вишня… Именно такие вареники решила слепить тогда, двадцать четыре года назад, наша Оксана. Как сейчас помню: Степан вытащил во дворик два стола, и все женщины вышли лепить вареники. Так было раньше. Сейчас уже никто ничего не лепит. А тогда было весело: мы разговаривали, пели песни, потом варили вареники на Оксанкиной кухне в огромной алюминиевой кастрюле и, наконец, дружно садились за стол. Выпивка? А как же! Какое застолье без выпивки? Вареники, сало, селёдка с луком, политая подсолнечным маслом со вкусом семечек, и свежий чёрный хлеб – всё это было в нашей жизни. И никакой химии… Как их там называют – то, что в продукты кладут? С буквами «Е»… Не помню. Забывать стала…

Пока мы лепили вареники, Степан возился в комнате, готовил обои к поклейке. Но в то время в Одессе достать обои – это была целая проблема. Степан был хорошим сантехником, и у него был везде блат: несколько рулонов обоев ему достали прямо со склада. А клея для обоев ему почему-то не дали даже по большому блату. Мы ему сказали, чтобы Оксанка сварила крахмал, но Степан боялся клопов, а клопы к нам захаживали, особенно на крахмальный клей. Степан оббегал полгорода, и наконец кто-то из его друзей дал ему банку с клеем ПВА. Это такой белый клей, который нужно было развести водой, и широкой кисточкой мазать эти обои.

Степан аккуратно закрыл пол-литровую баночку с клеем капроновой крышечкой и поставил её на холодильник. Степанова Оксанка – чудесная женщина, но у неё есть один недостаток: она всё время ищет, что помыть. Я никогда не видела её без тряпки в руке. Она так тщательно моет свою маленькую квартирку, что, если бы вы к ней зашли без предупреждения, вы бы подумали, что только вчера она сделала генеральную уборку. У Океании всегда чистые окна и на верёвках висит постиранное бельё. Мне иногда кажется, что, если бы она могла, она стирала бы туалетную бумагу.

Оксана увидела банку с клеем на холодильнике, тщательно протёрла её тряпочкой и поставила в холодильник, подумав, что это сметана.

Когда гости сели за столы, на которых мы лепили вареники, Оксана торжественно вынесла огромное блюдо с варениками. Это была первая порция – остальные вареники ждали своей очереди попасть в кастрюлю. Позади Оксаны плёлся уже отметивший юбилей жены Степан и нёс банку. Вы уже догадались, что это была за банка, мои дорогие? Это была та самая банка с клеем, которую Оксана поставила в холодильник…

Все подняли рюмки, Степан ещё сказал странный тост. Я его запомнила.

– Дорогие соседи, – сказал Степан. – Предлагаю поднять тост за мою жену. За её золотые руки и шикарную тазобедренную композицию.

Все выпили, потом ещё, закусили чем Бог послал, и наконец дошла очередь до вареников. Каждый положил себе вареники и тщательно полил их «сметаной». Водка как-то приглушила все запахи, и отличить клей ПВА от сметаны не было практически никакой возможности. Стёпе было вообще всё равно: он уплетал вареники с клеем и нахваливал свою жену: вкуснее, мол, он нигде не ел. Я положила в рот вареник и услышала вопль Эти: «Отравили!»

Что было дальше – не передать словами: все плевались варениками, вытирали рот салфетками, запивали водой… Потом решили вызвать скорую помощь. «Скорая» приехала так быстро, как могла. Водитель этой «скорой» связался с больницей, и к нам приехали ещё три машины. Почти всех отвезли в больницу и на всякий случай сделали промывание желудков. Поскольку я не успела взять в рот вареник, я осталась ждать всех во дворе…

После этого конфуза мы долго не могли смотреть на вареники, дорогие мои, а теперь, если Оксана изредка зовёт соседей на вареники, все приносят свою сметану…

История восьмая

Театр на диване

Часть первая

Белла Николаевна

Я не знаю, жива она или нет. Я вообще ничего о ней не знаю. Мой Яшенька лет пятнадцать назад случайно встретился с ней в Израиле. Она похоронила маму и осталась совершенно одна-одинёшенька… Миша, ты помнишь Беллочку Кисельман с мамой?

Что значит «эту сумасшедшую»? Миша, чтобы я так жила: у неё были такие потрясающие стихи! Сумасшедшие такие стихи не пишут… Я не помню ни одного стиха от Беллочки, потому что они никогда и нигде не печатались. О, я слышу, что вы имеете мне сказать: стихи были бездарные, поэтому они не печатались. Сами вы бездарные, если так думаете. Беллочка была почти Есениным. Или даже нет. Она