к тому времени двух симпатичных близнецов. Мужа Майки так никто и не видел, и мы все думали, что он тоже слегка не в себе: позволить приличной женщине, маме двух сыновей, учительнице играть в театре «На диване» способен был далеко не каждый мужчина.

Вторую актрису этого театра звали Леночка, и она всегда приходила на репетиции со своей мамой Симой, несмотря на то, что к тому времени ей стукнуло 19 лет. Вы не поверите, но в этом еврейском театре Леночка танцевала индийские танцы. На вид эта славная девочка тоже слегка походила на индианку: длинные чёрные волосы, смуглая кожа и длинный носик, который абсолютно её не портил. Что портило эту девочку – так это её мама Сима. Когда-то эта женщина была редкой красавицей и работала в городском совете секретаршей. Потом она вышла замуж за моряка и оставила блатное место. Она занялась домом, родила Леночку, готовила обеды и ждала мужа с моря.

За годы Сима располнела, причём эта полнота ей совершенно не шла. Представьте себе грузную даму, у которой грудь стоит параллельно полу, а из-под платья торчат тоненькие ножки. У Симы были две страсти в жизни: хождение по магазинам за дефицитами и её дочь. И если с дочкой всем всё было ясно, то вторая страсть Симу просто губила. Если Сима случайно натыкалась на водку, она брала десять бутылок. Если Симе повезло увидеть индийский кофе, то в очередь за ней уже можно было не становиться. А если «выбрасывали» копчёную колбасу, Сима брала такси, чтобы забить багажник.

Продавцы всех окрестных магазинов боялись Симу как огня, ибо Сима скупала всё. Сима жила в шикарной квартире, и её не интересовали кризисы, войны и мировая революция. Её интересовали только единственная дочь и муж, который изредка бывал дома.

Когда Леночка репетировала, Сима иногда захаживала ко мне на чай и пару часов рассказывала о том, как она докатилась до такой сытой и счастливой жизни. Её рассказ привожу дословно. Рассказывала томным, певучим голосом, с ленцой, как женщина, которая никуда не спешит.

«Знаете, Берта Соломоновна, как трудно я живу! Вот представьте себе: встала утречком, пол протёрла, завтрак приготовила, подняла Леночку, покормила, проводила до школы, пришла домой, со стола убрала… Устала… Легла, поспала. Встала, обед приготовила, встретила Леночку (этой девочке, на минуточку, 17 лет исполнилось к тому времени), покормила, посуду вымыла… Устала. Легла, поспала. Потом встала, прошлась по магазинам, пришла домой, ужин приготовила, Леночку покормила, посуду убрала. Устала. Села посмотреть телевизор – заснула. Встала, постель расстелила, легла, а сна ни в одном глазу. Всю ночь верчусь, как белка в колесе…» Миша, это я не мечтаю. Это я про Симку рассказываю.

Была ещё одна девушка, которая клюнула на это объявление. Звали её Соня. Соня решила, что она в этом театре будет танцевать рэп. Сонечка была совсем юной девушкой и собиралась в Израиль на учёбу. А перед поездкой решила проверить: она таки актриса или Бог миловал?

Труппа была укомплектована, и Белла Николаевна начала репетиции. Спектакль они решительно не ставили, поскольку спектакль предполагает хоть какой-то сюжет и пару-тройку мужчин. Решили делать концерт. Из окон Беллы Николаевны до нас доносились разные звуки: то «Не уходи, побудь со мною», и мы понимали, что это танцует в своих ночных рубашках сама Мадам, то индийские напевы, и мы знали, что это Леночка под бурные аплодисменты своей мамы топчет пол босыми ножками, стыдливо прикрываясь настоящим сари, то мы слышали стихи, которые вкусно декламировала Соня. И только когда начинала петь Майка, во дворике становилось тихо. Не то чтобы она так хорошо пела, но тембр её голоса был приличным, и репертуар был хорошим. Еврейская Майка очень прилично пела русские романсы. Кстати, Соня оказалась самой умной. Она быстро поняла, что эта гоп-компания не для неё и, сославшись на отъезд, покинула почтенное общество.

Миша, что ты говоришь! Ну, послушай себя, что ты говоришь! Мой Миша назвал этих ненормальных «артистами погорелого театра на зелёном диване»…

Часть третья

Подготовка к премьере

Недели через три жителей нашего дома пригласили на первый концерт этого странного «Театра на диване».

Белла Николаевна назвала представление просто: «Для души».

Поскольку это был коммерческий концерт, мы все заплатили по рублю, и рубль заплатила даже Сима.

При входе на табуретке восседала Эсфирь Самуиловна и продавала нам самодельные билеты, нарезанные из тетрадки в клеточку и подписанные от руки. На этих билетах даже были указаны ряд и место. Например: «Диван, 2 место». Это было не самое почётное место, поскольку в первом ряду, перед диваном, стояли четыре табуретки и три стула.

В комнате нас было человек десять. Мы устроились кто как мог, согласно купленным местам, и представление началось. Мы знали весь репертуар наизусть, поскольку лето, жара, открытые окна и замкнутое пространство дворика делали своё дело.

Начала концерт сама Белла Николаевна. Она вышла, как обычно, в носочках, короне и ночной рубашке, на которой висели две фаты. Под бурные аплодисменты она поклонилась почтенной публике и стала читать одно из своих стихотворений. Зал прямо-таки взорвался аплодисментами: и стихи были хорошие, и читала она их прилично. Потом вышла Леночка в сари, пышной юбке и станцевала аж три индийских танца. После каждого танца Сима вскакивала со своего почётного первого ряда и кричала «Браво, доця!» Танцевала Леночка правильно, прямо как в кино. Я очень люблю индийское кино и, бывало, когда в кинотеатре давали фильм, Миша бежал пораньше в кассу, чтобы занять очередь за билетами. Миша, спасибо тебе, дорогой мой! Ты помнишь, как мы ходили в кино смотреть «Клеймо позора» или «Продавец мечты»? Да, Миша, хорошее было время… За двадцать копеек мы имели море удовольствия и океан слёз. Поэтому тогда, на премьере, глядя на танцующую Леночку, мне ужасно хотелось плакать. Но я сдерживала слёзы и кричала «Браво, доця!» вслед за Симой.

Потом пела свои романсы Майка, и тут уж я дала волю слезам… «Виноградную косточку в тёплую землю зарою»… Или «Белой акации гроздья душистые ночь напролёт нас сводили с ума!»… Невозможно слушать без слёз. Мишенька, помнишь, как ты сделал мне предложение именно под кустом белой акации? И я помню… Разве такое забудешь… Так что Майке мы тоже хлопали и кричали «Браво!».

Потом настал черёд Беллы Николаевны. Она включила сначала «На недельку до второго», а потом перешла на «Не уходи, побудь со мной!». В конце этой песни она уселась на колени моему Мише и томно положила голову на его плечо. Скажу честно, мне это было неприятно. Я пару раз кашлянула, и Белла Николаевна спрыгнула с моего