Он был уверен, что дождался. Вот он, его звездный час! Уж там-то, на фестивале, он сверкнет так, что не заметить будет невозможно.

Артем терпеливо переждал бурление эмоций, после чего сказал:

– Ну, в добрый час. Я очень рад за тебя, Саня! Честное слово.

И это были не пустые слова, не дань вежливости. Михеев искренне желал Александру успехов, ибо считал, что тот их заслужил. Ну а то, что в этом случае он теряет своего лучшего агента… что ж, такова жизнь. Сашка все-таки талант, прошел сквозь тернии, так пусть теперь летит к звездам. Достоин!

Поговорив о высоком, обратились, наконец, к прозе.

Артем четко и лаконично передал картину, обрисованную Львовым, и поставил перед агентом задачу: выявить, проанализировать и уточнить всю информацию, которая могла бы касаться этой темы. При опыте, смекалке Зарядьева, при его знании людей – дело как раз для него.

Александр задумался, посерьезнел.

– Хм, – сказал он, машинально потерев пальцем бровь и переносицу. – Стало быть, кто-то вроде Робин Гуда у нас завелся?

– Есть подозрения.

– Или Дубровского… А я бы Дубровского сыграл! – мечтательно воскликнул Зарядьев. – Психотип мой. Прямо на меня так бы и легло. Я бы, знаешь, как сделал…

– Знаю, знаю, – с улыбкой перебил его Артем. – Ты, Саша, не отвлекайся. Ты вроде сказать что-то хотел?

– Сказать?.. А, ну да. Тут, видишь ли, какое дело…

Неделю назад он оказался рядом на стоянке с полузнакомым таксистом из другой фирмы – приятный такой в общении мужчина… не слишком молодой, но и «средних лет» не скажешь. Нечто между. Клиентов не было, и между ними завязался дружеский разговор.

– Любопытный мужик. – Александр прищурился, выпятил нижнюю губу, вспоминая и оценивая. – Любопытный… Не из пролетариев, явно.

– Как ты это понял?

– Как понял? Да помилуй бог, мне тут и понимать не надо, достаточно восприятий! Руки, жесты, интонации в голосе… Дорогой мой Пинкертон, не забывайте, что я изучал такие штуки, как сценическое движение и сценическая речь! Да и сам на сцене, слава богу, сколько уж… И в моторике, и в мимике, и в речи ловлю такие тонкости, какие даже и ты…

– Ладно, ладно! – Артем вскинул руки, пресекая новый полет вдохновения. – Согласен. Дальше!

– Да не знаю, – поморщился Зарядьев. – Показалось… очень уж он так говорил сдержанно, аккуратно как-то, каждое слово будто бы ощупывал…

– Ну и? – вновь подстегнул Михеев, уже догадываясь об ответе.

– Так после зоны частенько бывает. И не столько с блатными, сколько со случайными сидельцами, вроде меня. Зона ведь учит за каждое слово отвечать, и люди становятся очень осторожны со словами.

– А что же по тебе не скажешь?

– Ну, что там я! Я – особая статья. И потом, я не говорю – все, говорю – многие. Оно, конечно, есть такие, которых жизнь ничему не учит, до старости ложку в ухо несут…

– Ясно, ясно. Не отвлекайся.

– Так вот что-то эдак подмигнуло мне, что парень побывал в гостях у «хозяина». Да и вообще – будто бы вроде меня, не совсем тот, за кого себя выдает… Но это лишь впечатление, сразу оговорюсь! Мельком на его руки глянул – ничего, никаких наколок, чисто. Стали мы говорить о том о сем. Ну а актерское-то чутье… Сам понимаешь, нервы-то у нас наружу, как антенны, все мы чувствуем! Правда, ни черта не соображаем… ну, да это уже другая статья. Короче, парень с двойным дном, даже не сомневаюсь!

– Ты считаешь, он может нам реально помочь? – задумчиво проговорил Артем.

– Ну, конечно, зацепка хилая, что там говорить, – честно признал Зарядьев. – Но чем черт не шутит, если парень с таким жизненным опытом – а в такси на самом деле чего только не услышишь! – кто знает, может, и сумеет расклады вычислить.

Хотя Артема рассказ о таксисте не особо вдохновил, но он на всякий случай все же спросил:

– Телефон его знаешь?

– Да, обменялись. Дать тебе?

– Пока незачем. Но потолкуй, конечно. На безрыбье, как говорится…

Зарядьев, видя, что его сообщение воспринято без энтузиазма, не то чтобы почувствовал себя виноватым… но захотел помочь еще чем-то.

– Еще чем-то?.. – пожал плечами в ответ Михеев. – Да нет, пожалуй. Есть у меня одно дельце, да ты мне в нем не помощник.

– Это почему?

– Ну… без обид: там другой социальный уровень.

Сказав так, Артем ощутил некоторую неловкость и, решив смягчить ее, начал говорить о Студенецком.

– Студенецкий! Это буржуй-то?! Да я ж его знаю!.. – воскликнул Саша.

Артем тут же потребовал разъяснений.

Ну и выяснилось, что «знаю» – слишком громко сказано. Зарядьев с еще несколькими артистами выступал на корпоративе в фирме Студенецкого, устраивали они что-то вроде развлекательного шоу. Сам-то Александр витиевато назвал это «классическим варьете», но Артем знал, что это за варьете – кривляние перед жрущей полупьяной публикой. Он чуть не плюнул с досады на то, что попался на крючок актерского легкомыслия… Но куда же деваться, сказал «А», скажи и «Б» – пришлось поведать и о деле Студенецкого. Александр выслушал внимательно, сделал такое глубокомысленное лицо, что всю досаду Михеева как сдуло и он едва удержался от смеха.

– Ну что ж, – солидно сказал Зарядьев, – попробую и здесь забросить сети.

Артем от греха подальше не стал дальше протаптывать эту тропинку, лишь кивнул:

– Хорошо. Если что будет, звони сразу же.

– Обязательно!

И тут Артема неожиданно дернуло спросить:

– Слушай! А как парня… ну, таксиста, звать?

– Николай. Фамилию не знаю. Машина – темно-синий «Рено»… А что?

– Да нет, ничего. Ну, ладно, бывай, успехов на сцене!

И они распрощались.

Александр был буквально окрылен. Ветер удач вдруг дунул в его паруса. Все одно к одному! Спектакль, будущий фестиваль и даже небольшие деньги от Михева – все это символы, знаки фортуны, вдруг повернувшейся к нему лицом.

А все отчего? Оттого, что внял словам Артема. Лицедейство не на сцене, в новой обстановке, с иными целями – это было ново, необычно, остро, жгуче! Это встряхнуло почище спиртного или бесшабашного желания встрять в драку.

Размашисто шагая, дыша полной грудью, Саша переживал знакомый вихрь эмоций. Кураж вернулся! – он это чувствовал всем существом. И в таком приподнятом эмоциональном состоянии он вдруг решил позвонить Николаю.

– Коля? Привет, коллега! Узнал?.. Слушай, у меня сейчас один диалог любопытный состоялся… – И он, на задумываясь, поведал Николаю о разговоре с Михеевым, о подозрениях детектива относительно таинственного «Робин Гуда»… и о деле Студенецкого не удержался, разболтал и сознался, что сам является Михеевским агентом.