– Я бы хотел и тебя привлечь… – туманно протянул Зарядьев, на что получил уклончивый ответ.

– Что?.. Да, разумеется, не телефонный разговор, понимаю. Впрочем, думаю, мы к нему вернемся. Что?.. О да, разумеется! Все, будь здоров… Да! Коля, извини. – Саша понизил голос: – Извини за неуместное любопытство… мне по некоторым признакам показалось, что тебе в жизни довелось хлебнуть лиха. Побывать в местах не столь отдаленных… Да?! Ну, так я и понял. Признаюсь, самому пришлось погостить в этой системе, такая вот судьба-злодейка… Да, конечно, конечно, увидимся, все обсудим подробно. До встречи!

Этот неожиданный разговор еще плеснул адреналина в душу, и Зарядьев двинулся дальше, в сторону барачных кварталов. Зачем?.. Да кто ж его знает. Куда понесло, туда понесло. Между двумя домами было нечто вроде пустыря, густо заросшего всякой древесной дичью. Туда по тропке и зашагал артист – уверенно, твердо. Он шел, ухмылялся и думал, что это тропка возносит его вверх, вверх, к свету, к солнцу, к небу!..

Вдруг слева послышались голоса и смех. Точнее, грубое, дебильное ржание. Александр воинственно вскинулся. Что там еще за быдло?! И взял влево.

Там, среди зарослей, на крошечной полянке, устроились с пивом, чипсами и семечками четверо гопников. В центре пейзажа гордо торчала трехлитровая пластиковая бутылка пива «Бригадирское», которую, видимо, пускали по кругу, как индейцы трубку мира. При появлении незнакомого все четверо разом замолчали и изумленно уставились на него.

А он, усмехнувшись, окинул взглядом дурное общество и произнес:

– Ну что, веселая и незнакомая компания? Homo homini lupus est?

– Ты че, мужик? – настороженно сказал один из гопников, как видно, главный, в синей ветровке и черных трениках. – Ниче не попутал?

Пока это было сказано довольно нейтрально.

Александр ощущал распирающую изнутри силу, у него начало стучать в висках, но, к сожалению, усмешка, не сходившая с его лица, показалась парням оскорбительной.

– Не, че-то я не понял, – выпрямился главарь. – Ты че, мужик, «быкуешь», что ли?

– Я, – медленно выговорил Зарядьев и показал взглядом вверх, – иду путями звездными!..

– Ну и иди! – гаркнул вдруг другой пацан, и все недружно заржали.

– Иду, – повторил Александр. – А ты – урод. И все вы уроды!

Он сказал так и, испытав в этот момент острейшее, непередаваемое наслаждение, по-бойцовски выпятил грудь.

– Че?! – повскакали с мест гопники. – Че ты сказал, лох педальный… чмо тухлое… обрыган гнойный… – понеслось со всех сторон. Александр отвечал изысканно и едко, чего придурки, конечно, понять не могли, но чувствовали, что над ними язвят. – Ну, че ты, козел тупорылый? Тебе что, зубы жмут?.. Генерал, сунь ему в рыло!..

Видать, это у главного в синей ветровке такая кличка – Генерал.

Но ударил первым не он.

Или это Зарядьеву так показалось? Галдели и взмахивали руками вокруг него все четверо – и тот, что справа, взмахом слегка зацепил Александра по скуле.

Скорее всего, это у него вышло случайно, просто не рассчитал. Но этого Зарядьеву хватило.

Вот оно! Ярость, лихость, восторг полыхнули в мозгу, и он с размаху влепил тому парню – целил в глаз, но попал выше, кулак костяшками скользнул по надбровью. И тут же левый глаз у самого вспыхнул залпом ярчайших искр. Понеслось!

Александр молотил гопников отчаянно, сумбурно, ощущая упоение схваткой, хотя и на него градом сыпались поспешные удары.

И вдруг словно погас свет – Саша мгновенно провалился в темноту.

Драка замерла.

Трое застыли, глядя на лежащего, а один ухмылялся, покачивая, как дубинкой, полуметровым отрезком водопроводной трубы в правой руке.

Генерал рывком поднял на него взгляд:

– Ты че сделал, Мося?

– А че я? Ниче… дрыном вон по чайнику… успокоил.

– Да ты, по ходу, его на «глушняк» успокоил.

– Да ну! Так, слегка-то и тюкнул, только фары погасить. – И все же чувствовалось, что Мося слегка струхнул. – Не, пацаны, вы же сами видели, он же неадекват голимый, че с ним делать-то было?! Ну, я и того…

– Ладно, – принял решение Генерал. – Слушай меня! Нас тут не было, никто ничего не видел, не слышал. Поняли? Кого будут трясти – стоять на том твердо! Сейчас все по домам, чтобы в случае чего, это…

– Алиби, – подсказал один из парней.

– Ну! Мося, брось эту дуру, только вытри сперва, чтобы пальцев твоих не было… Ага, вот так. Сифон, почисть карманы у него, типа его бомжи того… с целью ограбления. Чего там?.. Мобила, лопатник? Ну, нормально! Бабки берем, остальное выкинуть, да чтобы никто не нашел… Выкинь, я сказал! Все на бомжей спишут… Ну все, братва, расход!

Звонок Александра застал Николая на линии, он ехал на заказ, и потому не мог говорить долго. Но суть он понял – чего ж тут не понять. Суть ткнула его как шилом. Прошлое встало перед глазами – не прогонишь. И он ответил «да» на последний вопрос Александра, уже думая о своем… затем спохватился, а потом решил: да какая разница!

Он отъездил до конца смены, вернулся домой… где уже никто и ничто не могло помешать ему погрузиться в воспоминания.

И память легко вернула огненный подвал, людей в казенных темных одеждах. Двое стоят, один лежит ничком. У того, что стоит слева, – в руке узкое стилетное лезвие…

Очень белое, бескровное, очень спокойное лицо. Вода. Много воды. Лицо в воде. Это река. Лицо мертвое. Тихий плеск волн. Мертвеца разворачивает течение – как бревно, ничего живого, движение волн кажется живее человеческого тела, и это жутко.

Николай скрипнул зубами и поднялся с дивана.

Сумерки заполняли комнату.

Тот, давно утонувший в реке, был какое-то время самым близким для него человеком. Вместе им пришлось бежать от смерти, грозившей одному из них. Но умер другой. А первый обманул смерть. Он жив. Его зовут Николай Ильин. И живет он в том числе и за того парня…

Николай решительно отогнал воспоминания и пошел на кухню ужинать.

Прошлое отогнал, но пришло настоящее. Частный сыщик Михеев. Артем. Саша все разболтал о своем работодателе…

Не допив чай, Николай выскочил из кухни и бросился к компьютеру. В Интернете без труда нашел список частных детективов города – ну а в нем почти сразу же Артема Михеева с номером мобильного телефона. Тщательно переписал номер в записную книжку и задумался: а зачем я это делаю?.. И тут же себе ответил: а то ты не знаешь зачем! Знаешь, конечно…

Елена проснулась – и разом вспомнила лютый ночной нуар.

Это было как вспышка черного пламени, обжегшая ее до судорог души. Она закрыла глаза, застонала от бессилия. Захотелось выкинуть себя на помойку. А потом ее пронзил острый приступ мстительности.