Юлька подошла к делу ответственно и затрезвонила во всю мочь, время от времени поворачиваясь и бухая каблуком в железную дверь. Та отворилась так внезапно, что Полундра завалилась спиной вперед прямо в объятия Белкиного отчима — огромного бородатого дядьки с разбойничьим лицом.

— Юлька, сколько ж от тебя шума-то всегда! — весело заметил тот, ставя растерянную Полундру на ноги. — Что значит — генеральские гены! А дом этот, между прочим, признан архитектурным памятником! Если ты его разнесешь, мэрия тебе благодарна не будет!

— Здрасте, Сол Борисыч… А мы нарочно так громко… Боялись, вы не услышите! У вас там что-то та-а-ак громыхало!

— Не «что-то», а я! Кстати, молодые люди, вы очень вовремя! Раздевайтесь, подержите мне там планку. Я тут надумал полочку сбить…

— Ни фига себе полочка! — изумленно сказал Атаманов, увидев внушительную конструкцию из реек, планок и крепежей, занимавшую собой полкомнаты. — Это вам зачем, Сол Борисыч?

— А разве не видно — зачем? — Шампоровский обвел рукой комнату, заваленную антикварным хламом: книгами, статуэтками, холстами, рамами, старинной посудой, канделябрами и музыкальными инструментами. Даже огромный рояль едва был виден из-под заставлявших его фарфоровых фигурок, ваз и самоваров. — Надоел уже, в конце концов, этот бардак! Для работы приходится таскать это все из угла в угол, вещи портятся, падают и вообще…

— А у вас эта штучка для чего будет? — заинтересованно спросил Батон, поглядывая на несобранный стеллаж. — Для книг?

— И для книг… И, надеюсь, все остальное тоже влезет.

— Если и «все остальное», тогда полки рухнут, — солидно заметил Батон, наклоняясь и рассматривая соединения планок. — Вы ж крепежи неправильно устанавливаете! И углы вон плохо замерили, сразу же крен пойдет…

— Ты уверен? — обеспокоенно спросил Шампоровский. — По-моему, я правильно мерил…

— Да кто ж так мерит?! — возмутился Батон, прихватывая со стола портновский сантиметр и презрительно разглядывая его. — Это вот этой фиговиной вы прямые углы нарезали?! Железный уголок должен быть! Или отвес хотя бы! Эх, знал бы, я б из дома инструмент приволок…

— А ты умеешь?

— Еще бы! Мы с батей всю мебель дома сами делали! И печь с дедом я клал, и крышу перебирал… Вот что, Атаман, давай-ка подержи мне эту реечку… Сол Борисыч, а вы найдите пока что-нибудь прямоугольное. Ну, хоть книжку, какую не жалко. Эту можно?

— Не-е-ет!!! «Житие протопопа Аввакума»! Восемнадцатый век, варвары!

— Полундра, положи Аввакума… Вон ту плашечку дай… И гвозди… Вы не волнуйтесь, Сол Борисыч, щас мы вам с полтычка этот шкафик соберем! И какими гвоздями вы его сбивать собрались?!. Да у вас же трещины по всему фасаду пойдут! Тут поменьше номерочек нужен… Тоже мне, люди искусства!

Через полтора часа за окном стемнело, а многоярусный стеллаж воздвигся у стены, упираясь верхними полками в потолок. Счастливый хозяин суетился вокруг него, рассовывая по полкам книги и безделушки. Довольные и усталые гости сидели за столом, наливая себе чай из старинного тульского самовара.

— Как вы его топите, Сол Борисыч? — поинтересовался Батон, любуясь своим отражением в выпуклом боке самовара. — У моего деда в деревне такой же, так он — лучиной…

— А я — шишками! Здесь неподалеку замечательный сквер со старыми елями, я под ними и набираю… А трубу вывожу в форточку. Соседи, правда, пару раз вызывали пожарных, — но, слава богу, обошлось… Андрей, а твой дед не согласится меняться? Я бы ему дал за самовар два фарфоровых чайника ленинградского завода…

— Не, ни за что не отдаст! — хмыкнул Батон. — Это ж бабкино приданое! Пантелеич уже велел, чтобы, когда он помрет, этот самовар вместе с ним похоронили! Ежели, говорит, я к Клавке на тот свет без ее самовара приду, она с меня голову сымет!

Соломон Борисович неопределенно крякнул, взялся было за стопку пыльных книг… и тут же с грохотом уронил их на место.

— Молодежь! Вы ведь пришли, кажется, по делу! И мы совсем о нем забыли с этим стеллажом! Я обратил внимание, вы там что-то принесли…

— Господи, вот дураки-то! — Полундра вскочила и кинулась в прихожую, сшибая по пути стопки книг и обрезки досок. Вернувшись, она бухнула на стол рюкзак и озабоченно поинтересовалась:

— Сол Борисыч, у вас с сердцем как? Нет проблем?

— Юля, при моей работе сердца не должно быть совсем! — Шампоровский с растущим интересом следил за тем, как Полундра развязывает рюкзак. — Знаете, после того как вы мне приволокли меч русской пехоты четырнадцатого века, я уже ничему не удивлюсь, и… Азохен вей, это кто?!

Из рюкзака на него косился зелеными опасными глазами обмотанный шарфом БаронСамди.

— Ну, что я вам скажу, молодые люди… — чуть позже говорил Соломон Борисович, не спеша поворачивая в пальцах черную статуэтку. — Вещь, конечно, замечательная, художественная ценность налицо… Прекрасная стилизация… Но — новодел.

— То есть не старинный? — разочарованно спросила Полундра.

— Ни разу. Вашему Барону Самди самое бо́льшее — лет десять-пятнадцать.

— То есть вы бы не купили?..

— Отчего же… Возможно, и купил бы. Не всегда ценность вещи заключена в ее древности. Я же вижу, что это не кошка-копилка с Малаховского рынка. Настоящее произведение искусства, хоть и сделано недавно. Впечатление, надо сказать, производит отменное.

— Еще бы… — проворчала расстроенная Юлька. — У меня кошка чуть дуба не врезала…

— Сол Борисыч, а вы вот cказали, что художественная ценность есть! — встрял Батон. — Значит, эта черепушка у него золотая? А глаза — из настоящих изумрудов?!

Шампоровский захохотал так, что со старых книг взметнулась пыль.

— Андрей, да с чего ты взял?! Самый обыкновенный поделочный нефрит эти ваши изумруды! И череп не золотой, а латунный!

— А дерево? — ухватилась за последнюю надежду Юлька. — Черное?! Из джунглей Амазонки?!

— Липа! Обычная наша российская липа, из которой режут ложки. Отличное дерево для поделок, но никакой ценности не представляет. А вот основание отделано ониксом, отсюда и тяжесть. — Антиквар взял Барона в руки, снова медленно повертел. — Скажите, молодежь, а зачем вы отпилили вторую часть?

Наступила мертвая тишина. Друзья переглянулись, и Атаманов ответил за всех:

— Ничего мы не пилили! Еще чего! Он вообще не наш! А что — еще вторая часть есть?

— Была, — поправил Шампоровский, внимательно глядя на растерявшуюся компанию. — Молодые люди, а вот со слов «не наш», пожалуйста, поподробней! Должен ли я понимать, что вы поперли у кого-то произведение искусства?

— Не поперли, а нашли! — обиженно отозвалась Полундра. — И ищем хозяина, чтобы вернуть! А вот вы, пожалуйста, тоже поподробней со слов «была вторая часть»! Где она была и когда ее отпилили?

— Отпилили достаточно давно. — Соломон Борисович провел пальцем по бревну-подставке, на котором сидел Барон. Только сейчас ребята заметили, что бревно это с одного конца было аккуратно закруглено и покрыто черным лаком, как и вся статуэтка, а с другого конца заканчивалось довольно грубым отпилом, кое-как замазанным черным карандашом.