среди опавшей листвы. Ученый считает, что со времен его детства мир претерпел радикальные изменения. «Бывало, пока доедешь куда-нибудь на велосипеде, наглотаешься насекомых. Больше такого не случается, – говорит Белл. – Раньше меня то и дело жалили осы, но это было очень давно». Наверняка многие, если задумаются над этим вопросом, смогут вспомнить подобные примеры, указывающие на вымирание империи насекомых.

Ученые, подобные Беллу, входят в группу тех немногих, кто действительно способен пролить свет на эти подозрения, выявляя вымерших и исчезающих насекомых; тем не менее большинство энтомологов по-прежнему пытаются получить финансирование для своей работы, но средства вновь и вновь выделяются на очередной трактат о крупных млекопитающих. «Это тянется десятилетиями. Именно поэтому мы до сих пор так мало знаем о большинстве насекомых планеты, – говорит Ману Сондерс, эколог из Университета Новой Англии в Австралии. – Это замкнутый круг. Чтобы получить финансирование, нужно обосновать его необходимость доказательствами; но без финансирования вы не можете их собрать».

Нехватка долгосрочных исследований привела к разногласиям по поводу масштабов кризиса насекомых, а также к возникновению вопросов о последствиях частичной утраты царства насекомых. Как это отразится на более крупных видах? Что будет с лесами, ручьями и даже городами? Как мы будем производить еду? Эдвард О. Уилсон и другие ученые могут строить обоснованные предположения о масштабах катастрофы, но их необходимо доказать. «Что случится, если в Великобритании исчезнут две трети насекомых? – размышляет Белл. – Я не могу дать точного ответа. Единственное, что я знаю наверняка, нам придется туго».

В Великобритании находят все больше доказательств того, что Белл прав. Другое исследование мотыльков, проведенное в 2019 году учеными Йоркского университета, показало, что численность этих насекомых в Великобритании каждые десять лет уменьшается на 10 %. Ранее наблюдались периоды резкого роста и спада. Например, жара 1976 года вызвала резкое увеличение численности мотыльков, но с 1980-х годов началось постепенное устойчивое снижение. Согласно исследованию 2014 года, с 1970-х годов численность 260 видов мотыльков значительно сократилась, зато численность других 160 видов возросла.

За последние 50 лет бабочек в Британии стало вдвое меньше, а со времен Викторианской эпохи она лишилась более 20 видов пчел и ос-опылителей. Другие виды отступают в постоянно уменьшающиеся анклавы. Например, шмель-чесальщик, когда-то обитавший по всей стране, теперь встречается только на севере и западе Шотландии. Еще более масштабные потери по всей Британии наблюдаются среди насекомых-опылителей. Как показали исследования, из 353 видов диких пчел и жужелиц треть в настоящее время занимает меньшие ареалы, чем в 1980 году, причем в большинстве своем это редкие виды. Насекомые, опыляющие сельскохозяйственные культуры, необходимы для обеспечения нашей продовольственной безопасности, однако «существует серьезная озабоченность по поводу их текущего и будущего статуса сохранения», предупреждает очередное исследование.

По оценкам Национальной сети по биоразнообразию Великобритании, среднее распространение насекомых с 1970-х снизилось на 10 %, причем «беспозвоночным и растениям в стране уделяется намного меньше внимания, чем млекопитающим и птицам», несмотря на «растущее число свидетельств того, что темпы снижения численности насекомых выше, чем у других таксономических групп».

В отчете Фонда дикой природы за 2019 год, согласно которому за последние полвека мировая популяция насекомых могла уменьшиться на 50 %, Гулсон, биолог из Университета Сассекса, окрестил это событие «незаметным апокалипсисом». «Причины снижения численности насекомых еще обсуждаются, но почти наверняка они включают разрушение среды обитания, регулярное воздействие пестицидов и изменение климата, – пишет Гулсон. – Последствия очевидны; если не остановить сокращение численности насекомых, наземные и пресноводные экосистемы разрушатся, что будет иметь серьезные последствия для благополучия человека». Такой коллапс не просто разрывает сложные взаимодействия с другими видами животных, растениями и органическими веществами. Он также выступает как некий груз, который сплющивает мир насекомых в более однородный комок, где разнообразие эклектичных, очаровательных видов сменяется меньшей и, вероятно, невзрачной группой существ, которые лучше приспособлены к тому, чтобы пережить муки антропоцена.

Ученые, которые составляют карту генетического разнообразия, обнаружили, что характеристики генетического материала насекомых страдают при высокой плотности людей сильнее, чем у большинства животных других групп. Согласно одному исследованию, всемирное разнообразие пчел начало резко сокращаться в 1990-х годах, и в настоящее время в коллекции музеев и других учреждений попадает примерно вдвое меньше видов пчел, чем в 1950-х годах, когда энтомологи находили представителей около 1900 видов в год.

Даже на первый взгляд незначительное влияние человека на самые отдаленные уголки планеты приводит к сокращению популяции насекомых. Недавно исследователи обнаружили, что привнесение европейских сорных растений на отдаленные острова Южного океана, расположенные неподалеку от Антарктиды, сократило количество местных видов насекомых. «Мы делаем окружающую среду более однородной, – замечает Симон Лезер. – Выращивая много сои и применяя гербициды, вы посылаете сигнал "Эй, любители сои, сюда!" всем вредителям, жукам и тлям, которые питаются только соей. В то же время для обеспечения разнообразия естественных врагов, как правило, требуется более разнородная среда обитания».

Такая переделка мира природы ведет не к глобальному вымиранию всех насекомых, а скорее к исчезновению тех, которые не в состоянии приспособиться к привнесенным нами изменениям, включая насекомых, приносящих огромную пользу человеческой цивилизации.

На их место придут ненавистные нам животные, для которых мы, сами того не замечая, создаем благоприятные условия. «Насекомые не вымрут полностью, но мы однажды можем оказаться на планете, переполненной тараканами и комарами, – заявляет Тимоти Шоуолтер из Университета штата Луизиана. – Мы можем сделать мир непригодным для жизни нашего вида, но насекомые выживут».

Кризис насекомых следует представлять не как нисходящую прямую, а как множество разных графиков, причем некоторые из них стабильны, другие представлены ломаными, а третьи даже поднимаются вверх, в то время как численность других видов, которые важны или интересны для нас, движется к нулю. Если вымирание некоторых пчел и бабочек будет компенсироваться ростом численности домашних мух и саранчи, это вряд ли нас обрадует, даже если общая численность насекомых останется примерно на том же уровне. Цифры сами по себе говорят нам о многом. «Большинство СМИ игнорируют эту запутанную научную область, – отмечает Ману Сондерс. – Мы считаем, что людям нужны простые ответы, но так ли это? Не нужно принижать науку, чтобы привлечь всеобщее внимание».

Даже когда наука пытается устранить последствия убыли, насекомые продолжают нести потери, как правило, без каких-либо попыток с нашей стороны остановить этот процесс. Такая инерция, возможно, лучше всего отражена в работе 2013 года австралийского эколога Дэвида Линденмайера. Ученый рассматривает случаи, когда виды, находившиеся под угрозой исчезновения, помещались под наблюдение в целях сохранения, но вымирали повсюду или в некоторых ареалах обитания из-за отсутствия каких-либо действенных мер по спасению.

Один из самых печально известных примеров – нетопырь острова