насекомых. Ее беспокоит, что ценой такого внимания станет усиление позиций распространителей слухов и новые возможности для намеренной дезинформации, что перевесит выгоды от повышения осведомленности общественности.

Агрохимическая промышленность уже защищает нынешний режим использования пестицидов на том основании, что отчеты о снижении численности насекомых являются ошибочными.

«При заведомом преувеличении масштабов научных фактов для привлечения внимания общественности следует помнить о разрушительной силе эффекта домино», – говорит Сондерс.

Безусловно, громкими заголовками в СМИ никого не удивишь. «Стоит признать, что "инсектагеддон" производит куда большее впечатление, чем "численность насекомых в Исландии сокращается", – отмечает биолог-эволюционист из Университета острова Ванкувер Жасмин Джейнс. – Это неправильно. Нас, общественность, должно волновать и то и другое. Но по разным причинам все обстоит именно так». Джейнс опасается, что создание повышенного беспокойства может вызвать обратный эффект. Испуганные люди посчитают, что решение проблемы сопряжено со слишком большими трудностями, и начнут игнорировать ее. Возможная альтернатива – это более сдержанные, хоть и менее громкие заявления. «Есть признаки некоторого снижения численности насекомых. Нам нужно изучить проблему подробнее, чтобы спланировать наши следующие шаги», – считает Джейнс.

Вполне возможно, что ученые так и не придут к единому мнению относительно апокалипсиса насекомых, в том числе из-за того, что сбор данных о более чем миллионе мелких, неуловимых видов на протяжении десятилетий – трудновыполнимая задача. Кризис насекомых может стать очевиднее, но есть один нюанс. Не все насекомые исчезнут. Будут победители и побежденные, причем некоторые наши усилия, направленные на сохранение видов, наверняка окупятся. При наихудшем сценарии мы, возможно, сможем создать некий утопичный мир мечты технократов, который нам каким-то образом удастся частично изолировать от окружающей среды. Нерешительность при объявлении кризиса насекомых имеет удручающе много общего с нашей заторможенной реакцией на глобальное потепление. Постоянно собирая информацию, необходимую для понимания того, как нагревается наша планета, мы не смогли оперативно отреагировать на данные, которые у нас уже были. О парниковом эффекте знали еще в Викторианскую эпоху, а в последние десятилетия появилась масса всеобъемлющих научных предупреждений о нарастающей необходимости срочных мер. Тем не менее даже сейчас, когда ученые могут точно измерить скорость таяния ледников в Гренландии и составить подробные карты затопления Бангладеш, юга Флориды и Шанхая, правительства колеблются.

Если ужасные пожары и наводнения, вызванные изменением климата, напоминают картины Иеронима Босха, то сокращение численности насекомых скорее напоминает набросок Пикассо: в одних местах изображение едва заметно, в других – искажено и невнятно. Однако общий контур рисунка ясен, и большая часть искушенной публики понимает, что на нем изображено. Вопрос о том, когда стоит бить тревогу, является не только научным, но также нравственным и практическим.

Некоторые эксперты начинают уставать от этой дискуссии. «Нам постоянно приходится действовать на основании неполных данных как в личной, так и в профессиональной сфере», – пишет трио энтомологов в журнале Conservation Science and Practice, ссылаясь на применение в медицине эффективных методов лечения заболеваний, которые еще не изучены до конца. В этом письме отмечается, что сокращение численности насекомых было зафиксировано на всех континентах, кроме Антарктиды, и «хотя отдельные исследования подвергались некоторой критике, общая динамика очевидна, и широкий географический охват, возможно, является наиболее серьезной особенностью нынешнего кризиса». Что нам нужно, так это «быстрые ответные меры», для которых «не нужно ждать полного определения многих физиологических, поведенческих и демографических аспектов сокращения популяции насекомых», утверждают ученые. Кроме того, считают они, меры по спасению насекомых – вовсе не такая уж горькая пилюля для человечества. В районах, свободных от пестицидов, повысится биологическое разнообразие, улучшится качество воды и других функций экосистем, а предотвращение распространения инвазионных видов поможет сохранить урожайность уязвимых культур. Меры по борьбе с изменением климата принесут пользу практически всем и везде.

Если насекомые будут в безопасности, природа сохранит свое яркое многообразие, большая часть береговых линий останется в нынешнем состоянии, а изобилие пищи сохранится, скольких людей будет волновать тот факт, что первые прогнозы были несколько преувеличены?

Скотт Хоффман Блэк, один из авторов письма, никогда не думал, что окажется в такой ситуации. Вступая в Xerces Society, он воображал, что будет сражаться за сохранение горстки редких видов, таких как бабочка Clossiana improba acrocnema, исчезающий эндемик из штата Колорадо, а не вести полномасштабную войну ради спасения обычных насекомых. В юности у Блэка, выросшего в Небраске, был грохочущий «Мустанг» 1971 года выпуска, который он называет «последним детищем индустрии масл-каров». Когда-то Блэк тратил много времени, смывая с машины следы разбившихся насекомых, но когда в 2000-х он вернулся на родину вместе со своими детьми, то обнаружил, что в его лобовое стекло не врезался ни один жук. Будучи ученым, Блэк посчитал это единичным случаем, но затем начал просматривать исследования и понял, что происходит. Он сравнивает нынешний период с отношением к заявлениям ученых об изменении климата в США, где реакция на очевидную угрозу постоянно подавляется. «Существуют веские доказательства того, что, если бы меры были приняты еще в 1980-х, мы бы никогда не оказались в такой ситуации, как сейчас, – говорит Блэк, имея в виду растущий ущерб от глобального потепления. – Полагаю, то же самое сейчас происходит с проблемой потери биоразнообразия. Мы должны начать действовать в течение следующих десяти лет».

Глобальные изменения, происходящие в настоящее время, могут сделать Землю совершенной иной уже к тому времени, когда его дети достигнут преклонного возраста, утверждает Блэк. «Проблемы, с которыми нам приходилось сталкиваться раньше, ничто по сравнению с крахом экосистем, который, скорее всего, произойдет, если текущая динамика не изменится, – говорит он. – Практически каждое исследование показывает резкое снижение видового разнообразия и биомассы».

Постепенно перед нами вырисовывается полная картина кризиса крохотных империй. Десяток ученых, в некотором смысле последователи Санчеса-Байо и Викхайса, провели крупнейший анализ снижения численности насекомых на основе 166 долгосрочных исследований, охвативших 1700 площадок, причем среди них есть и такие, где спад не наблюдается. Они обнаружили меньшее, но все же достаточно резкое сокращение численности наземных насекомых, в среднем на 9 % каждые десять лет начиная с 1990 года. Радует, что количество водных насекомых при этом, судя по всему, увеличивается примерно на 11 % за десятилетие, вероятно, благодаря мерам, направленным на снижение уровня загрязнения озер, ручьев и рек.

Несколько энтомологов связывают рост численности водных насекомых с предшествующим снижением до очень низкого значения, но тем не менее этот анализ указывает на нюанс, скрывающийся за любым упоминанием об инсектагеддоне.

В некоторых СМИ, освещавших статью, заговорили о том, что результаты обнадеживают и свидетельствуют о повышенной пессимистичности наших ожиданий в отношении насекомых и мира природы в целом. А ведь