Хуже всего были отчеты. После любого взаимодействия нужно было подробно записать: с кем я разговаривал, по каким улицам я проезжал, что именно сказал источник, чего он не сказал, о чем, как я думал, он думал, мой план на следующую встречу, описания любых людей или машин, которые, как я думал, следовали за мной. Были ночи, когда я не спал далеко за полночь, сочиняя о каком-то бессмысленном взаимодействии.

Ферма дала мне многое. В двадцать два я был там самым молодым.

* * *

Шли недели, и я начал понимать, что учебный курс Фермы не совсем похож на фильмы о Джеймсе Бонде. Даже до приезда я не был настолько глуп, чтобы думать, что меня будут учить водить быстрые машины, ужинать с красивыми женщинами и убивать людей. Но мне было двадцать два. Я думал, что мне это, по крайней мере, понравится.

Однако, со временем я начал понимать, что жизнь шпиона невероятно скучна.

Ну, может быть 10 процентов ее — это и правда секс, крутые гаджеты из фильмов, вроде бумаги, растворяющейся в воде, потайных отделений в портфелях, поддельных паспортов, водительских прав и кредиток. Но остальные 90 — вождение весь день, заметание следов и написание документов — полный отстой. Через некоторое время это начало меня раздражать. Действительно ли я хотел быть шпионом? Было ли в этом что-то еще?

Однажды я получил ответ.

Инструктор привел нас в темную комнату и включил видео. «Это для мотивации», — сказал он. Видео было снято с беспилотника, который облетал вокруг тренировочного лагеря «Аль-Каиды» в каком-то глубоком, скрытом уголке Ближнего Востока. Лагерь был пыльным и по-спартански убранным, вокруг разгуливали десятки мужчин с оружием. В какой-то момент стажеры сели и, судя по камере дрона, слушали речь инструктора.

Затем из ниоткуда с дрона сорвалась ракета «Хеллфайр». В одной ослепительной вспышке белизны ракета уничтожила лагерь — и всех, кто в нем находился. Там должно было быть больше сотни человек. Части главной хижины внутри нее были подброшены в воздух, почти плавая в замедленной съемке, когда камера дрона меняла ракурсы, чтобы увидеть полное опустошение. Когда дым рассеялся, мы увидели, что на земле были тела.

Я никогда не видел атаки дронов.

До этого я испытывал двойственные чувства по поводу того, чем я собирался заниматься в мире разведки. Но просмотр видео с дрона сфокусировал меня. Это были террористы, и они были мертвы.

Я нашел свой главный интерес.

Но я понятия не имел, как этого добиться. Что я действительно знал, так это то, что с Управлением, вероятно, ничего не получится. Мой контракт с Вооруженными силами заканчивался только через три года. Это означало, что все, что я делаю для Управления, должно было проходить через Пентагон. Управление не сотрудничало с военными в программе беспилотников, у них была своя собственная. Так что, насколько я мог судить, в эту программу мне путь был закрыт. Здесь мне была уготована жизнь вербовщика агентов и сборщика разведданных по заданиям из какого-нибудь посольства. Что означало написание отчетов. Множества отчетов.

Когда я сказал одному из инструкторов, что хочу уйти, он посмотрел на меня так, будто у меня две головы. В армии нас учат ничего не бросать. Это не в нашей крови, и даже мысли о том, чтобы бросить курить, заставляют вас чувствовать себя слабыми. В тот вечер ко мне пришел главный инструктор.

— Зачем уходить сейчас? — спросил он, сказав мне, что я совершаю большую ошибку. — У тебя две недели до выпуска.

Он провел следующие два дня, пытаясь убедить меня остаться. Его последняя попытка была предпринята ранним утром в итальянском ресторане на нижнем этаже элитного отеля. Это было в середине одной из наших последних шпионских игр. Я остановился в отеле под чужим именем, в разгар поиска и сбора разведданных о заговоре против иностранной страны.

Шпион снял пальто и шляпу, затем сел. Он был шпионом старой школы времен холодной войны, с густыми усами. Он был на этой работе десятилетиями.

Он не терял времени даром. Вокруг было немного других.

— Немногим выпадает такой шанс, — сказал он низким голосом, отрепетированным за годы службы.

Я кивнул, потому что знал, что это правда.

— Ты создан для этой работы, и мы думаем, что тебе нужно пересмотреть свои планы. Почему бы тебе не взять еще несколько дней отдыха, чтобы все обдумать? Все останется между нами.

Мы разговаривали около тридцати минут. Но я уже принял решение. Я знал, что нужно было сделать и куда я хочу идти.

— Извините, — сказал я.

Последнее, что я помнил, это как он пожимал мне руку. Он встал из-за стола, надел пальто и цилиндр и направился прямиком в солнечное фойе. Он никогда не оглядывался назад.

Той ночью я сел в самолет и зарегистрировался в дерьмовом мотеле в Мэриленде.

Я ждал там своего следующего задания в тумане неуверенности относительно того, что будет дальше. Повсюду были разбросаны пивные бутылки и коробки из-под пиццы. У меня на двери больше трех недель висела табличка «НЕ БЕСПОКОИТЬ».

Глава 6. Коробка с дерьмом в мусорном городе

Я проснулся на старой заплесневелой раскладушке от криков.

— Прилет, прилет! — крикнули откуда-то из четырехэтажного здания. Я моргнул, просыпаясь. Пыль заполнила мои ноздри от раннего утреннего воздуха. Но прежде чем я смог сесть, в крышу вошла минометная мина.

Здание содрогнулось от удара, за которым быстро последовали еще двенадцать. Я отсчитывал, как долгие секунды на часах.

Вокруг меня на ржавых койках лежали двадцать других солдат. У некоторых, как и у меня, были проблемы со сном, и они просто лежали с открытыми глазами, глядя на фанерные потолки, из щелей в которых при каждом ударе раствора сыпалась пыль, и, вероятно, задавались вопросом, когда же все это обрушится, как лепешка.

Было всего 6 утра, впереди еще целый день минометных обстрелов. Местные жители, ставшие врагами, нападали на нас всю неделю, один за другим, окружая нас, как акулы, и мы мало что могли сделать, чтобы отомстить. И хотя наши люди могли нанести ответный удар, военные правила ведения боевых действий в то время не позволяли этого. Приятный подарок врагу из штаба, находящегося вдали от боевых действий, который беспокоился, что боевики ведут огонь из домов, занятых ни в чем не повинными мирными жителями. Но мы утешались тем, что эти минометы были недостаточно мощными, чтобы пробить здание. По крайней мере, пока.

Тремя месяцами раньше в