Михаил Петрович обнял жену и крепко поцеловал в раскрасневшуюся от волнения щеку.

— Вот язык без костей! — сказала Зинаида Васильевна в сердцах, освободилась от объятий и отправилась в кухню мечтать о том, как встретит сына, и представлять, что же за подругу он привезет домой.

А Михаил Петрович с дивана не поднялся, устроился удобней и тоже стал думать о встрече с сыном. Вовка появился у них, когда им с Зиной не было и двадцати. Живы были и его родители и Зинушина мама. Собственно, первые годы Володя рос у них на руках, потому что молодые родители работали на заводе и учились в вечернем техникуме. Одна дорога в Город забирала три часа в сутки. А потом Михаила забрали в армию. Вот где он затосковал по жене и сыну, и понял, что помнит приодетого Вовку рядом с собой только на каком-нибудь семейном празднике или на представлении Цирка-шапито да еще на Новогоднем утреннике в заводском клубе. Вот и все его участие в воспитании сына.

Зина, та хоть в какую-то гимнастическую секцию умудрялась его водить и следила, чтобы был одет и обут, как полагается. Даже в Москву ездила с Кларой за джинсами и еще каким-то дефицитом.

Демобилизовавшись, Михаил с тревогой ожидал встречи, прежде всего, с… сыном. А тот, худой и стриженый под машинку, сразу же подошел и прогудел хрипловатым детским баском: «Папка, дашь ремень и пилотку? Я пойду пацанам покажусь». И все. Помощник и друг на всю оставшуюся жизнь. А как получилось — не понять. А что, если бы как у Тимки с Антоном?

В школе Володька бузил, конечно, много. Так что проблем с ним хватало. Но чтобы он соврал или свою вину на кого-нибудь свалил — никогда!

С крыши на самодельном парашюте прыгал, в седьмом классе на спор с приятелями ходил плавать на Иордань в лютый мороз, яблони с дружками обносил у бывшего участкового Пучкова. В восьмом специально принес в класс вороненка, как в фильме с артистом Тихоновым, чтобы проверить реакцию на такое нарушение дисциплины пожилой одинокой «англичанки». А та без крика забрала птенца к себе домой выхаживать, так что «до понедельника дожили спокойно». Вообще, кино было Володькиной слабостью, и он безбожно прогуливал уроки, только чтобы первым посмотреть какой-нибудь боевик. Но мог и читать запоем, и тогда по неделям не выходил из дому. Первой «жертвой» двенадцатилетнего книгочея пал «Мир приключений». Восемь толстых томов. Там было все, что надо: фантастика, приключения и «про шпионов»! Печатались там и вполне научные документальные очерки о географических открытиях и технических новинках.

В четырнадцать лет началось увлечение Стругацкими. До уроков ли было парню! Бедная Зина бегала в школу «на проработку» почти каждый день. Дома плакала. Михаил сотрясал воздух нравоучениями и угрозами непонятных наказаний. Вовка упрямо молчал и держался своего.

Однажды, устав от своих криков, Михаил сказал сыну нормальным голосом:

— Володя, я — мужик. Я не могу видеть, как Зина плачет.

Ошеломленный Вовка долго стоял столбом. Потом подошел, обнял отца сзади за шею и очень серьезно сказал:

— Батя… я понял. Школу я вытяну и мотать нервы матери не буду. Но вы тоже должны понять. Силком меня там ничему не научат. И в жизни я буду заниматься только тем, чем сам захочу. А то, что после школы «захребетником» я не стану, ты и сам знаешь. Твоя порода.

Было тогда Володьке пятнадцать лет. И слово свое он сдержал. До экзаменов на аттестат уроков не прогуливал, дисциплину по крупному не нарушал и двоек в дневнике не таскал. Пятерки имел по литературе, географии и истории. Изредка остро интересовался физикой.

Вот сейчас приедет и принесет с собой праздник. Не только им с Зиной. Во многих домах встретят его с радостью. Он ведь всегда был быстрым на сочувствие и помощь. А как так получилось — не понять. Гены? Воспитание? Так его, вроде, и не было. Просто жили вместе и друг друга уважали. И еще радости много было в отношениях, так что ли. Вовка, если увидит мать с тяжелыми сумками, любую возню с пацанами бросит, кинется помогать. Но и они с Зиной, если Вовке надо срочно костюм маскарадный сделать — рыцаря в доспехах или там мушкетера — ночей не доспят, но помогут. И Вовкиного восторга на всех троих хватало…

Недели через две после смерти Руны, когда Тимка торопился из магазина домой с пакетом муки и молоком, потому что Зинаида Васильевна затевала пироги, ему повстречался Вовкин друг Павел Кружилин, по уличному Пашка- Матрица.

— Тимка! — позвал он Тимура. — Мне Маруська сказала, что твой батя объявился. Ты «К-19» с Фордом смотрел?

— Привет, Паша! Не-а, не смотрел.

— У меня диск есть. Не лицензионный, но неплохой. Там только в одном месте изображение плывет. Если хочешь — приходи, поставлю.

— А с Сенькой можно?

— Можно. Только, чтоб не бузить. У нас бабка хворает. Сеструху тоже позови, а то обиды не оберешься. Хорошая язва кому-то достанется!

— А когда приходить?

— Хоть сегодня после часа, если тетя Зина отпустит. Между прочим, ты не очень трещи, про что фильм. Может и не разрешить.

— А про что он?

— Вот лох! О нашей атомной подлодке, у которой авария с реактором случилась возле американской базы. Вполне все могло атомной войной закончиться.

Фильм смотрели втроем: Тимка, Арсений и Маруся. Пашка в той же комнате возился со старым процессором. В поселке среди программистов и продвинутых пользователей он был признанным спецом «по железу», и вечно возился с чужими компьютерами. Кому-то ремонтировал бесплатно, а кому-то за деньги. Пашкины родители с сестрой жили в Рязани, а он «досматривал» бабушку Нюсю, и жилось им трудно. Но Павел не жаловался. Он в этом доме вырос, свою бабушку очень любил и называл «королева-мать».

Тимке достался высокий табурет. Если сидеть нормально, то ноги у него до пола не доставали. Потому он сидел на самом краю, за который держался руками. Маруся взяла стул, а Сенька — маленькую скамеечку.

Пашка работал и искоса посматривал на своих гостей.