Чтобы удостовериться пришлось укутаться в шарфы по самые ноздри и выйти за тёплый порог. В звенящем воздухе отчётливо слышался звук инструментов со стороны школьного парка — там кипела работа. Всего за ночь силами служащего персонала парк был расчищен, с десяток плотников не жалея сил соорудили всевозможные качели-карусели. Видимо, не укладываясь в срок, плотники торопливо собирали последний аттракцион — полосу препятствий. Разгорячённые спешной работой они покидали куртки на землю и те давно сковались морозом. Представитель школьной администрации недовольно поглядывал на карманные часы, а когда границу парка одолели первые учащиеся, звонко хлопнул крышечкой, оповещая плотников, что отныне оговорённой оплаты не будет. Последний гвоздь криво вошёл в деревяшку.

Официально праздник начался ближе к ужину, когда затёртыми за прошедшие дни лентами украсили гриву деревянным лошадкам, поставили большой котёл с водой на костёр для кипячения чая и украсили деревья теми самыми современными лампами.

Дабы не отлавливать дворян по кустам, священник зачитал короткую проповедь прямо перед входом в парк. Затем из соседнего корпуса привели юных леди, и священник зачитал проповедь повторно. Директор разрезал символическую ленту, началась потеха.

Юноши первым делом пожелали опробовать полосу препятствий — череду лестниц и канатов, леди сгрудились вокруг котла, желая согреть пальцы о тёплые кружки, а носики — в ароматном пару. Конфузы начались с первых минут, когда одна из учениц умастилась на выкрашенные качели, после чего подруги обнаружили у неё ниже крупа пятно; шляпки гвоздей цеплялись за штанины и подолы; карусели скрипели, лампы накаливания отказывались работать на сильном морозе.

Предполагалось, что праздник закончится с наступлением темноты, когда отгремит салют, однако кипяток закончился уже через час. Уставший слуга, торопясь, споткнулся и перевернул последние напитки на платье баронессы. Утомлённая за два дня праздников, баронесса разревелась.

Посовещавшись, представители администрации решили выделить дополнительные продукты. На столах появились конфеты и бутерброды. Холодные бутерброды оказались отвратительны на вкус, а замёрзшие конфеты не поддавались зубам. Оставалось только наслаждаться сплетнями, поскольку никого из участников вчерашнего скандала в парке не видели. Поговаривали о внезапной болезни герцогини, злые языки тут же подхватили идею, что Боровинка наверняка разминает уста перед оплатой нежного долга.

Когда же укутанная в соболя герцогиня всё же появилась на празднике, пересуды перекочевали в плоскость перешёптываний и многозначительных переглядываний — вид она имела растерянный.

— Друзья сказали, что я не должна выказывать слабость, — сообщила она первому же дворянину, выказавшему ей своё почтение.

В это время на другом конце парка некто поднял с земли случайно оброненную перчатку, а вместе с ней слово «дуэль» и разнёс слухом. Произошла смертельная битва между графом и маркизом! Ах, и ох! Как? И маркиза сегодня нет?!

Терзаемые нехваткой информации, дворяне принялись строить теории на фундаменте из сугробов. Поток домыслов плавно огибал островок герцогини, но звон воздушных масс всё же донёс до её ушка отголосок скандала.

— Это очень сложно, — она пыталась вспомнить более подходящее слово для данной ситуации, но в итоге попросту прибегла к головокружению. Друзья принялись отговаривать Боровинку уходить с праздника.

Больше салюта все с нетерпением ждали развязки истории, закончить которую мог лишь один человек. Но где же граф?

Берберис был болен. Он битый час искал куртку, пока не вспомнил, что кроме школьной у него нет иной зимней одежды. Затем последовала возня с пуговицами.

Граф сел на кровать, чтобы сохранить равновесие.

— Что вы творите? Нельзя оставлять дверь открытой! — Шипек вошёл к нему без стука. Виконт предпочёл не упоминать причины для осторожности и возможные последствия неосторожности, а затем заметил состояние графа.

— Дружище, вам срочно нужно к врачу.

— Не стоит беспокоиться.

— Если вы опасаетесь встретить маркиза, то знайте: соперник прикован к койке минимум на две недели. Его дружки сбежали от порога лазарета, бросив маркиза в снегу. Он умолчал имена, иначе мы давным-давно «гостили» бы у Храста.

— Мне пора на праздник.

Шипер схватил графа и заставил взглянуть на себя:

— Иногда лучше отступить, чем довести дело до конца. Простите герцогине долг — закончите этот скандал.

Берберис перехватил руку виконта и медленно отвёл в сторону. Под его ладонью кожа Шипека казалась холоднее льда.

— Продемонстрируйте, как именно следует отступать — уйдите с моего пути.

— Неужели нет способа переубедить вас?

— Или я добуду всё, или смерть, — Берберис сообразил, что невольно процитировал надпись с родового герба.

Их взгляды с виконтом схлестнулись клинками.

Со стороны двери раздалось деликатное покашливание — в комнату заглядывал лакей. С дежурной любезностью он передал графу устную просьбу директора безотлагательно явиться к нему в кабинет, чем вручил Берберису предлог избавиться от общества виконта.

Глава 15

Неприбранный после вчерашних игр актовый зал был уныл, как ощипанная курица. Свёрнутые в рулоны ковры пылились по-над стенами третий день. В углу дремала уборщица. Гулкие шаги графа привели её руки в движение ещё до того как успели разлепиться веки — она исполнилась метаний. Пахло вином и потом, стыло от окон.

Директор открыл двери своего кабинета навстречу графу, будто распахнул лазейку в мир тёплого света. Высокое, вылизанное от пола до потолка помещение сверкало хрусталём и начищенными канделябрами. Над большим камином висел портрет директора в полный рост, напротив портрета, к стене был прибит символ церкви. Помимо титула, директор Верта носил и церковный сан, отчего позволял себе появляться как в камзоле, так и в рясе. Сейчас он был в рясе — дородный мужчина в расцвете лет. Простота облика и крестьянская грубость черт, по видимому, доставляла директору душевный дискомфорт, оттого он всячески скрашивал внешность украшениями и дорогими тканями, но при этом имел поверхностный взгляд скупердяя.

Граф был приглашён к столу, ему нацедили вина. Мелочная вежливость подкатила к горлу Бербериса одновременно с открытием, что в кабинете присутствует третий — начальник стражи сидел позади в кресле и колол руками орехи. Скорлупа отзывалась его именем на каждое напряжение пальцев.

— Вы плохо себя ощущаете? — директор мельком окинул графа взглядом.

— Всё прекрасно.

«Храст!» воскликнул, ломаясь, орех.

Директор досадливо поморщился.

— Я не просто так отвлёк вас от праздника. Ситуация такова…

«Храст!»

Тут директор взвёлся пружиной:

— Хотите что-то сказать, господин стражник?! Вы специально пришли, чтобы изъясниться — не томите же нас!

Храст спокойно стряхнул сор с колен прямиком на дорогой ковёр:

— Насчёт ран графа.

— Каких ран? — взгляд директора, не способный проникнуть глубже стежков на ткани, издали оценил Бербериса.

— Иногда краями карт или рапирами, например, можно глубоко порезаться. Промывки водой и перевязи бывает недостаточно, — пояснил Храст.

— Никаких ран нет, — отчеканил директор,