– Да, – ответил хор голосов.

– Родственники, вопрос задавался больной, – с укоризной заметил доктор, открывая упаковку, – близкие подключаются только в случае неспособности человека к внятной речи. Прошу открыть рот.

Нина выполнила указание. Врач начал изучать горло няни и в очередной раз громко икнул. Палочка исчезла.

– Она ее проглотила! – ахнула я.

– Правда? – прошептала Нина. – Я ничего не ощутила.

– Выплюньте, – велел «Гиппократ».

– Как? – растерялась Нина.

– Просто! Тьфу, – посоветовал врач.

– Не получается, – прокряхтела няня после нескольких безуспешных попыток.

– Что делать? – занервничал Никита Сергеевич.

Феликс взял со стола разорванную упаковку и решил успокоить эскулапа:

– Здесь написано: «Инвентарь для осмотра ребенка. Если малыш случайно проглотил шпатель, то опасности нет. Шпатель сделан по современным технологиям из особого материала. Попав в желудок, он за короткое время растворится и выйдет естественным путем».

Доктор поморщился.

– С вашей родственницей ничего дурного не случится. А вот мне влетит. Палочка подотчетный расходник. Я обязан вернуть использованную в центр.

– Их всегда врач на столе оставляет, – прошептала Нина, – после его ухода пациенты деревяшку в помойку бросают.

Врач воздел руки к потолку.

– Деревяшку! Когда это было? Нынче все дорого. Ума не приложу, что делать! Минуту.

Никита Сергеевич вытащил телефон.

– Женя, дай совет. Больная слопала шпатель. Не строительный! Для осмотра горла. Как мне его вернуть?

Вот тут у меня лопнуло терпение.

– Уважаемый врач! Мы заплатим за инвентарь! Займитесь больной.

Доктор повеселел.

– Женя, отбой!

Потом сказал:

– Если шпатель за ваш счет, то нет вопросов. Чем болели в детстве?

Нина поняла, что спрашивают ее, и задумалась.

– Ну… не знаю.

Последовал новый вопрос:

– Почему?

Няня покраснела.

– Ну… забыла.

– У нее болит спина, – напомнила я, – сделайте ей укол.

– Женщина, надо знать, какой препарат вводить, – снисходительно заметил врач, – если почечная колика – то манангин.

– Впервые о таком слышу, – изумилась Марина.

– Вы в какой клинике работаете? – прищурился Никита Сергеевич.

– Она типа повар, плюшки печет, – ехидно уточнил Гарик.

– Так вот, – менторски продолжил врач, – в случае радикулита нужен манангин. Он есть только в нашей клинике. При переломе, инфаркте, инсульте положен манангин.

– На фига тогда диагноз уточнять? – опешила Марина. – От любой хвори одно лекарство.

– Манангин вылечит все, но надо выяснить, при каком заболевании его вводили, – стоял на своем врач.

– Зачем? – воскликнула я.

– Для отчета, – ответил эскулап, – надо указать, зачем я использовал лекарство. Продолжим обследование. Сейчас я буду перечислять детские болезни, а вы должны сказать, чем болели. Если не вспомните, придется сделать анализ. Результат будет готов через три дня.

Я издала стон, а Феликс вдруг спросил:

– А если родственник больной случайно ампулу разобьет?

– Ему придется платить, – ответил врач.

– Мы готовы отдать деньги! – обрадовалась я.

Никита Сергеевич зарделся, вытер руки очередной салфеткой, понюхал пустую упаковку и икнул.

– Ну зачем вам так много тратить?

– Ей больно, – рассердилась я, – немедленно введите препарат.

– Нельзя спешить, – уперся Никита Сергеевич.

На мой телефон прилетело сообщение от Кузи:

«Ты где? Дегтярев злится».

Я понеслась к двери, говоря на ходу:

– Если ваш распрекрасный манангин требует длительного обследования, дайте обычное лекарство. Мы заплатим.

Дегтярев встретил меня укором:

– Ну, наконец-то, мы уже хотели за тобой бежать!

– И я тут, – сообщила Марина, входя в офис.

– Рады встрече, – процедил ее фиктивный муж. – Чем вы там занимались?

– Сейчас объясню, – обрадовалась фиктивная женушка.

– Лучше потом, – охладил ее порыв полковник. – На какой стадии моего доклада ты покинула офис?

Я напрягла память.

– Успела узнать историю двух замужеств Светланы, и то, как к тебе обратился участковый Федор Елисеев. Его информатор сообщил, что некий Константин Орехов является серийным убийцей. А ты его проверил и ничего подозрительного не нашел.

Александр Михайлович заморгал. Он определенно приготовился отругать меня за то, что я забыла его рассказ, и теперь не знал, что сказать.

– Мы услышали не намного больше, – уточнил Сеня.

– Я вызвал Федора, – перебил его Дегтярев, – велел ему не распространять непроверенные сведения. А он прямо доклад сделал. Мол, имидж порядочного человека это маска Константина. Большинство серийщиков производит впечатление приличных людей. Семья, коллеги по работе, соседи, все их нахваливают. Они отдают всю зарплату семье, не грубят, всегда помогут, выручат и деньгами, и что-то сделают для тебя, причем бескорыстно. Все просто осанну человеку поют: вежливый, всегда тяжелую сумку до квартиры донесет, купил за свой счет новый коврик в подъезд. А когда за преступником приходит милиция, хор кричит: «Оставьте его в покое. Наш муж, отец, сын. приятель не тот, кто вам нужен». Марина, налей мне кофе.

– Бегу, – донеслось со второго этажа.

– Вот и Орехов, по мнению Федора, был такой, – продолжил Дегтярев, – короче, оборотень. Завершил участковый свое повествование заявлением, что все тот же информатор вчера сообщил ему очередную новость: Константин сегодня ночью собирается посетить свое личное кладбище.

– Господи, зачем? – ахнула Марина.

– У многих маньяков возникает желание еще раз пережить сладкий для него момент убийства, – пояснил Собачкин, – они испытывают неописуемое удовольствие, перебирая вещи своих жертв. Вот почему большинство из них собирает так называемые сувениры, они прячут серьги, платок, очки, часы… какую-то собственность жертвы. Есть и такие, кто регулярно посещает свои погосты. Сидят там, наслаждаясь воспоминаниями.

– Они психи, – вынесла вердикт Марина.

– Вопрос о вменяемости преступника решает психиатр, – машинально произнес Дегтярев и спохватился: – Перестань подслушивать.