— Сеньор…

— Да?

— Вы были очень щедры, послав мне платье и туфли, и я… я бы хотела отдать за них деньги, — пробормотала она.

— Хватит оскорблять меня, сеньорита! — Его глаза сверкнули. Он сделал шаг вперед, и испуганная Жанна, прижав к груди сползший с плеч палантин, ринулась к входу в отель. Она не оглянулась. Зачем? Девушка точно знала, что он насмешливо улыбается ей вслед.

Запыхавшись, она добежала до дверей номера и вставила ключ в замочную скважину. У нее отдельный вход, и она не побеспокоит свою работодательницу. Какая разница — все равно Милдред в это время где-то развлекается в уверенности, что у Жанны свидание. Девушка надеялась, что хозяйке еще не наскучили огни казино.

Она вошла в комнату, включила свет, и… тут в соседней комнате раздался ненавистный голос:

— Это ты, Смит? Как поздно. Зайди ко мне и объясни, что происходит.

Жанна замерла от ужаса. Боже, как же ей поступить? Если бы она была в состоянии трезво рассуждать, то сунула бы палантин под кровать, а позже улучила момент вернуть его в шкаф. Но сейчас девушка просто оцепенела.

Ее нервы, взвинченные до предела во время свидания с доном Раулем, окончательно сдали.

Прежде чем Жанна пришла в себя, дверь распахнулась и в комнату вплыла Милдред. Она уставилась желтыми кошачьими глазами на секретаршу, тут же заметив и ее спутанные волосы, и сползшую с плеча бретельку, и свой норковый палантин.

— Мой мех, — прошипела она и, подскочив к Жанне, сорвала палантин у нее с плеч. — Маленькая воровка! Вся в моих нарядах. Держу пари, это мое платье!

— Нет, неправда! — Жанна опомнилась, несказанно удивившись собственной смелости. — Оно не вашего размера, миссис Нойс, и я могу показать карточку, которую мне с ним прислали… Извините, что позаимствовала ваш палантин, но я не испортила его и собиралась сегодня же вернуть его на место.

— Верится с трудом! — Глаза Милдред презрительно сверкали. — Я звоню в полицию, пока ты не успела украсть у меня еще что-то, и тебя посадят за решетку. Таким, как ты, не место в приличном отеле…

— Чушь, — прервала ее Жанна. — Я не воровка, и вы это прекрасно знаете. С моей стороны было глупо брать палантин, но я знала, что вы мне его не дадите, если я попрошу. Вы ведь не из щедрых, миссис Нойс. Я давно хотела вам это сказать.

— Правда, милочка? — Накрашенные ногти Милдред впились в мех, хотя эта фурия с огромным удовольствием вонзила бы их сейчас в лицо Жанны, возмутительно юное и свежее по сравнению с ее собственным. — Что ж, с меня хватит! Я имею полное право отправить тебя в тюрьму за воровство. Моли о прощении или… выметайся.

Жанна молча смотрела на хозяйку. Она как проклятая, никогда не жалуясь, работала на женщину, которая ни разу не сказала ей «спасибо» и которой не хватило широты души на сущий пустяк — простить девушку, не справившуюся с искушением взять на пару часов красивый мех. Она вспомнила откровения дона Рауля по поводу ее отношений с Милдред. Он уверял, что Жанна навсегда останется служанкой, если вовремя не бросит это занятие.

— Хорошо, миссис Нойс, — решилась она, — утром я уеду.

— Нет уж, убирайся сейчас, — прошипела Милдред. — Можешь отправляться к тому, кто подарил тебе это платье. В кино она, видите ли, пошла! В таком-то платье? Куплено в одном из самых дорогих магазинов! Я всегда подозревала, что ты где-то шляешься, чтобы подцепить богатого мужика. Что же он на мех не раскошелился? Ах да, за это потребуют больше, чем за платье. Отправляйся к нему сейчас же и отрабатывай эти жалкие подачки.

— Как вы можете выгнать меня ночью? — изумилась Жанна. — Это нелепо — из-за палантина, который вы никогда не носите! Я много и терпеливо работала на вас, а теперь вы обращаетесь со мной так, словно я приживалка.

— Я наняла тебя на работу, — огрызнулась Милдред. — А так как ты больше не собираешься ее выполнять, то можешь выметаться из моего люкса и отправляться к своему бойфренду. Платье говорит о том, что денежки у него водятся. Поэтому убирайся, пусть теперь он тебя содержит. Я всегда была чересчур добра к таким, как ты, — ничтожествам-машинисткам с Пикадилли. Мне нужно было поселить тебя отдельно, тебе не место в люксе.

— Вы поселили меня здесь, чтобы я была постоянно под рукой, — возразила Жанна. — Чтобы я работала по шестнадцать часов в сутки, выполняя все, что вы пожелаете, да еще ночами горбилась над машинкой, печатая ваши любовные романы. Хорошо, я ухожу. Может быть, вам повезет, и вы найдете другую дуру, которая согласится работать на вас без передышки. Но знайте, миссис Нойс, не все будут благодарны за крохи с вашего стола.

Жанна улыбнулась. Крохи со стола? Теперь для разнообразия она попросит небольшой тортик. Сейчас-то ей ясно, что скромность ценится дешево, а благодарности от работодателей ждать не приходится. Они просто садятся тебе на шею, не упуская случая, чтобы оскорбить, и при этом даже не считают тебя человеком.

— Может, вы пока принесете мои документы, миссис Нойс?

От гнева Милдред покраснела как рак.

— Вот уж не думала, что ты такая дрянь, — выдохнула она. — У тебя, по-видимому, сейчас козырной туз в рукаве. Не понимаю только, что твой воздыхатель в тебе нашел. Но он быстро разберется, что к чему. И не мечтай, что можешь приползти ко мне назад. Я уезжаю с Лазурного берега, и тебе придется самой расхлебывать кашу, которую ты заварила.

Милдред говорила с таким презрением, что Жанне захотелось нагрубить этой женщине. Писательница надеялась запугать ее, она действительно верила, что может заставить свою тихую секретаршу остаться на опостылевшей работе. Мало того, она хотела, чтобы ее об этом умоляли! Жанна содрогнулась: все, что угодно, только не видеть больше никогда эту ужасную женщину!

— Видите ли, миссис Нойс, мне предложили работу в другой стране, и я скоро уеду. Ваши подозрения напрасны, тут нет никаких амурных дел. — Жанна вскинула подбородок. — Еще раз прошу извинить меня за палантин. Я поступила глупо, зато получила хороший урок, и больше не буду ждать добра от людей. Хорошо бы, конечно, найти любовь и тепло, я их никогда не знала, но, видимо, не судьба. Эгоизм и себялюбие — вот что сегодня присуще человеку. Я тоже начну жить по этим законам, мне надоело быть тихой жалкой мышкой. Теперь я тоже стану царапаться и кусаться.

— Ты?! — засмеялась Милдред. — Ты прирожденная неудачница, Смит, ноль без палочки. У тебя нет даже искры таланта, умеешь лишь стучать по клавишам. Ты некрасива и не сексуальна, в тебе нет ничего, что может заинтересовать мужчину. На тебя никто никогда не обратит внимания. — Милдред презрительно оглядела стройную фигурку Жанны. — Мужчинам нравятся женственные, пышные формы. Нравится, когда с ними кокетничают, а ты даже не умеешь флиртовать, бездарность. Держу пари, твоя новая работа скучна, как дождливый понедельник. Держу пари, опять будешь печатать.

Жанна умирала от желания объявить, что новая «работа» не имеет ничего общего с печатанием, но, подумав, решила промолчать. Зачем давать Милдред повод для сплетен?