В отделении мне прямиком указали на кабинет Купцова.

- О! Николай Александрович, голубчик, явился.

- Честь имею, Фёдор Михайлович.

В кабинете Купцова сигаретный дым стоял столпом, хоть топор вешай. В пепельнице нашли приют не один десяток окурков, на краю стояла чашка с давно остывшим кофием, а сам же виновник всего этого безобразия сидел с головой зарывшись в бумаги.

- Проходите. Присаживайтесь, – указал он на стул с резными ножками. - Как Ваше здоровье?

- Вашими молитвами, Фёдор Михайлович.

- Прекрасно. Сразу прошу не серчать, Николай Александрович. Нужда одолела, оттого пришлось вызвать Вас на службу - свободных чиновников пока не имеется, сам же командируюсь в Петербург на несколько дней. Да и дело деликатное. Вам под стать.

- Не стоит беспокоится, Ваше высокородие. Поездка не требует моего присутствия?

- Не требует. Командировка носит исключительно бумажный характер: едем на поклон к обер - полицмейстеру. К слову, что с картами? Имеются у Вас мысли на этот счёт?

- Достойных Вашего внимания, к сожалению, не имею. Нахожусь в процессе поиска сведений по этим каналам.

- Хорошо. Будем надеяться. Сейчас главное схватить Селиванова. А тот, как сквозь землю провалился. Всех агентов занял, собака сутулая. Ну да ладно. Я Вас по другому делу вызвал.

Купцов, прикурил очередную папиросу.

- Николай Александрович, скажите, Вы что – нибудь слышали о «заколдованном доме», что на Второй мостовой?

- Слухи о нем давненько ползают по всему городу. Народ поговаривает, дескать дом этот облюбовала нечистая сила. Жильцы в нём не уживаются. Через день, редко через два из него выбираются.

- Именно, Николай Александрович, именно. Всё оно так, – подтвердил Кузнецов, – А знаете ли Вы, кому принадлежит этот дом?

- Никак нет, Ваше высокородие. Не уточнял. Каюсь.

- Дом этот начальника городской управы – Павла Сергеевича Столыпина.

- Большой человек.

- Тут то и оно, – затушил он папиросу, - Явился он ко мне давеча с личною просьбою, и слезно просил нечисть эту изгнать. Деньги на постройку плачены, а жильцов не находится.

- Так ведь мракобесие не по нашей части.

- Вот поди, и растолкуй Столыпину этому. Всю душу из меня ровно вытянет. Понимаешь? Не откреститься мне. Ежели наверх дело дойдет, то головы полетят у всех.

- Понял, Фёдор Михайлович, займусь, – успокоил я Купцова, – Как Вам откажешь.

- Никак, тут то и оно, – засмеялся статский советник и раскашлялся – Благодарю от всей души, Николай Александрович. Кто если не Вы? Кстати, доколе надобность имеется, – добавил он, - привлеките Пучкова. Очень смышленый малый.

- Благодарю. Позвольте откланяться?

- Ступайте, Николай Александрович. Очень на Вас надеюсь.

Первая мысль моя была следующей: надобно было нанять в этом доме комнату и провести там ночь. Вторая – надобно поесть. Решил начать со второй, спустившись на первый этаж – казенную столовую при конторе. Кормили чиновников сыскной полиции здесь задарма, по особым талонам, коих осталось у меня один.

Смею заверить, что ничто не делает ужин столь вкусным, как отсутствие обеда. Тушеная капуста с черствым хлебом казалась манной небесной, а разбавленный до безобразия яблочный компот – божьей слезой.

Покончив с ужином, я запрыгнул на последний, заполненный до отказу хмурым народом паровик, что ехал в сторону Второй мостовой. Расплатившись, вышел аккурат у нужного мне дома: небольшого, нарядного, уютного, но с дурной славой.

Для начала разыскал местного дворника Федота, долговязого господина с жидкой бородкой, и тщательно справился об этом месте.

- Да разве можно тут жить, господин начальник, коли чертовщина осиливает, – говорил он, - ни днём, ни ночью от неё нет покоя. Такая музыка по всему дому раздаётся, что от страха глаза на лоб лезут.

Поблагодарив за содействие, я отправился ночевать в предоставленную комнату.

Утром проснулся совершенно разбитым. Всю ночь не удалось сомкнуть глаз. Действительно, в доме творилось что-то страшное. Не только ночью, но, как выяснилось далее, даже среди белого дня «нечистая сила» выла, стонала и хрипела на весь дом. Что-то дикое, зловещее слышалось в этой чёртовой музыке, особенно страшной и неугомонной ночью.

Проблема была лишь в том, что в бесовщину я твёрдо не верил, оттого так запросто списать на неё ничего не мог. Утром, первым делом, вытребовал домовую книгу, из которой выписал фамилии плотников и печников, работавших на стройке этого дома.

Пучкова отправил в адресный стол, дабы отыскать этих граждан и к вечеру привести в отдел. Сам же, на всякий такой случай, занялся опросом людей, близких к этому дому. Начиная от подвального мужика, кончая дворником, не проделывает ли, мол, кто из них эти штуки. Но ничего подозрительного мной замечено не было. В расстроенных чувствах вернулся в контору. У моего рабочего стола скучали двое – те самые плотник с печником. Не стал я тянуть кота за хвост и сразу спросил, как можно строже:

- Ваших рук дело?

Те, разумеется, стали запираться: «Знать ничего не знаем и ведать не ведаем. С чертями дружбы не ведём и ничего общего с ними не имеем».

- Отлично, – сказал я, – В чертей тоже не верю, однако, о проделках мастеров кое-что знаю. Чертей, конечно, никаких в доме нет, и дабы прекратить о