Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И именно так все и было. Например, было так, что нетерпеливый Лун Сюй прямо по дороге из детского сада обрушил на Нютку свой план. И Нютка, которая, конечно же, совсем не хотела расстаться с Семеном Семенычем, сначала решила заплакать, а потом, к счастью, увидела Кондратьевну, которая как раз развешивала во дворе очередную порцию свежевыстиранного белья. И они все рассказали доброй Кондратьевне, которая всегда попадается под руку, когда она нужна. И та сначала задумалась, а потом энергично кивнула головой и сказала:
— А мне кажется, выход есть.
И предложила выход.
Во дворце Небесного Владыки
Повелитель неба изнывал от скуки. Ничего интересного не происходило в подвластных ему землях. Современным Китаем он не интересовался. Гигантские корпорации сменили там столь милых его сердцу императоров и вельмож, драгоценный фарфор и шелка более не составляли большую часть его экспорта, а вместо того принялся Китай продавать иноземцам какие-то сложные механизмы, сущности которых Небесный Владыка не понимал. Не понимал он и песен, которые теперь пели в Китае, и танцев, которые там танцевали, да, честно сказать, более ничего не понимал он в современной жизни и только видел, что то, что было когда-то важно, стало теперь совсем незначительным, а вещи мелкие и пустые неожиданно заняли главенствующее положение.
И, замкнувшийся в тесном мире своего дворца, он, конечно же, отчаянно скучал. Минчжу могла бы развлечь его, но он сам сослал ее в свои лунные владения и она, запертая, но не сломленная, отказывалась вернуться, покуда не будет освобожден и прощен ее возлюбленный золотой дракон. Так что вдобавок к хандре, мучила Небесного Владыку еще и сердечная рана, нанесенная непокорной дочерью.
Так что он даже обрадовался, когда одна из небесных дев донесла ему, что Лун Сюй (наглец этакий) явился к нему во дворец собственной персоной и требует встречи.
— Достоин он только тюрьмы, а не монаршей аудиенции, — стараясь быть грозным, воскликнул повелитель неба, — однако истинно гуманный правитель должен сначала выслушать, а потом карать. Впустите его!
И в тронный зал развязной походкой вошел Лун Сюй. Ради такого случая он опять был одет в расшитый кафтан и штаны, а отвороты его инкрустированных яшмой сапог были украшены серебряными колокольчиками, звеневшими при каждом шаге. В руке же он нес обширную клетку, задрапированную зеленой парчой.
— Ну, с чем пожаловал, беглец? — горделиво спросил Небесный Владыка. — Что ты можешь сказать в свою защиту?
— Сказать бы я мог многое, — дерзко ответил золотой дракон, но лучше покажу, — и он сдернул блистающую парчу с клетки. В клетке сидел Семен Семеныч и щурил зеленые глаза.
— Не может быть! — воскликнул, забывшись, Небесный Владыка. — Нет, не может быть. Это же не кот о семи жизнях!
— Как видишь, это он. И я готов принести его тебе в дар, а он готов все свои семь жизней прожить рядом с тобой, если ты согласишься отдать мне свою прелестную дочь, возлюбленную мою Минчжу!
Совет
Тут я должна на минуту остановить свою повесть, и кое-что вам объяснить. Видите ли, Небесный Владыка, хотя и был великим правителем, и управлял… уж и не знаю, как вы в это поверите, мои многоопытные читатели, самим небом, или, вернее, тем, что считали небом древние китайцы, сам на самом деле ничего не решал. Любое — все равно — важное или пустяшное — решение он принимал, только выслушав советы всех своих придворных мудрецов.
Именно они когда-то убедили его поместить золотого дракона в темницу. Хотя сам он склонялся к тому, чтобы превратить дракона в какую-нибудь незначительную речку (надо заметить, что китайские драконы, в отличие от драконов европейских, относятся к водной стихии, а не к стихии огня. Именно поэтому они легко превращаются в реки, умеют вызывать дожди, а также легко проникают в малейшие щели. Именно в такую малюсенькую щелку, образовавшуюся со временем в стене его темницы и утек Лун Сюй на волю).
Небесному Владыке очень хотелось заиметь такую диковину, как кот о семи жизнях. Ведь, если вы помните, каждая из этих жизней принадлежит особому существу.
Птице в знак его вездесущности.
Тигру в знак его красоты.
Слону в знак его силы.
Обезьяне в знак его ловкости.
Змею в знак его мудрости.
Рыбе в знак его изменчивости.
И собственно коту (или кошке).
Кроме того, такой кот являлся абсолютной контрабандой в сказочном мире, что повышало его ценность практически до небес. А повелитель этих самых небес, хоть и любил свою дочь пуще собственных очей, все-таки за много лет уже привык жить без нее, и теперь всерьез задумывался на сменять ли ее руку (поскольку сердце уже давно принадлежало чертову проходимцу) на диковинного кота.
Итак, он собрал мудрецов, даосов и конфуцианцев, и рассказал им о предложении Лун Сюя. Мудрецы судили и рядили и пришли к следующим выводам.
Во-первых, кот о семи жизнях — несомненная драгоценность, и было бы весьма желательно получить его в собственное распоряжение.
Во-вторых, Минчжу упорствует в своих весенних чувствах и, скорее всего, ни за кого, кроме золотого дракона, замуж не пойдет. Кроме того, следует принять во внимание, что выдать ее, в силу чрезвычайно высокого происхождения, за ровню уж точно не удастся.
В-третьих, очень не хочется ронять авторитет Небесного Владыки и соглашаться на предложение дерзкого Лун Сюя.
В-четвертых, есть один старинный способ, к которому можно прибегнуть, чтобы и сокровище получить, и себя не уронить. А если не удастся, то мы всегда можем сказать, что испытывали подлинность чувств пылкого влюбленного.
— А это выход! — выслушав мудрецов, воскликнул повелитель неба.
И, вы будете смеяться, дорогие читатели, но выход, предложенный примерно дюжиной дюжин отборных китайских мудрецов, был практически тем же, что предложила две главы назад семейству Петуховых одна скромная Кондратьевна. Воистину, великие умы сходятся!
Третий сон Хэма
Хэму, по правде говоря, не очень понравилось предложение Кондратьевны. Хэм, как вы все уже заметили за те почти пять историй, которые я о нем рассказала, был простодушен и честен до невероятности. А
