и не о ком плакать, только как о случайном парне с пляжа? — Марни попыталась хладнокровно улыбнуться, но на ее губах застыл горький смех. — Послушай, у меня действительно было очень мало опыта в общении с мужчинами, но за годы работы я общалась с огромным количеством клиенток, для которых случайные связи не редкость. Так что я все прекрасно понимаю. И я точно не рассчитывала на продолжение, не беспокойся.

— Тогда в чем проблема?

Подобие улыбки тут же стерлось с лица Марни. Проблема в том, что она чувствовала невероятное давление противоречивых эмоций: жалость к сестре, забота о ней же. Да, раньше Марни также нередко причиняли боль. Но в отношениях с мужчиной — никогда, потому что она попросту избегала этих отношений. Она понимала, конечно, как унизительно было красить ногти богатой красотке, в то время как ее недавний любовник лениво грелся под греческим солнцем, попивая дорогое шампанское в компании миллиардеров. И все же так называемая проблема в их недолгом общении была вовсе не в этом.

— Я думала, ты такой же, как и я.

— В каком смысле? — уточнил Леон, нахмурившись.

— Обычный. Не…

— Не богатый? — подсказал он.

— О, да ладно уж, Леон. Богатство — вовсе не то слово, которым можно охарактеризовать твое материальное состояние. Я видела, какую сумму вы оставили в баре во время обеда. И вот странность, персонал обращался к вам так почтительно, словно вы — члены королевской семьи. Почему ты не сказал мне, что тоже остановился здесь? Я совершенно растерялась, увидев тебя у бассейна.

— Если хочешь знать, я и сам растерялся.

— Мне стало очень некомфортно.

— Я этого совершенно не заметил, — мягко сказал он, и его взгляд тут же опустился на ее грудь, обтянутую корсажем белой униформы.

— Одна знакомая в спа-салоне рассказала мне кое-что о тебе. Моя рабочая смена как раз подходила к концу, и мы разговорились, — сообщила Марни быстро, отчаянно желая его поцелуя. — Так что я точно знаю, ты вовсе никакой не строитель. Ты один из крупнейших застройщиков этого острова. И похоже, один из самых богатых людей в мире.

— Так я и не отрицаю. — Леон равнодушно пожал плечами. — Возможно, теперь ты понимаешь, почему я сразу обо всем тебе не сказал?

— На самом деле совсем не понимаю. Почему бы тебе не объясниться?

Леон недоверчиво прищурился: неужели Марни действительно нуждалась в каких-то объяснениях? С любой другой девушкой он бы избежал всех расспросов. Но, глядя в ее дерзкое лицо, Леон вдруг понял, что готов рассказать все. И сложно было сказать, что именно его так притягивало к ней — врожденная дерзость и острый язык или же воспоминания о тугом податливом теле, которое он ласкал совсем недавно?

— Фамилия Канониду очень известна. От нас всегда ждут очень многого, мягко говоря.

— И что же, ты думал, что, узнав о твоем богатстве, я тут же попытаюсь тобой воспользоваться? И вообще, интересно, почему ты не принес золотой пинцет, чтобы достать из моей пятки иглы морского ежа?

— Разве бывают золотые пинцеты?

— Думаю, что да, — ответила Марни, пытаясь не рассмеяться. — Ты ведь можешь купить все, что захочешь, просто по щелчку пальцев.

— Это понятно, — ответил он с улыбкой. — Но я впервые в жизни наслаждался тем фактом, что меня не воспринимают как известного и баснословно богатого человека, о котором к тому же постоянно пишут в газетах. — Леон сделал паузу. — Я вообще не могу вспомнить, когда в последний раз женщины не восхищались моей известностью. А еще никто и никогда не предлагал мне разделить счет в ресторане.

Глаза Марни сияли от гордости.

— Я привыкла всегда рассчитывать на себя. И ничего бы не изменилось, узнай я твоем богатстве. А на секс с тобой я решилась совершенно по другой причине.

— Вот эта причина меня и интересует. Ведь для девушек так важно сохранять невинность. И очень немногие решаются отдать девственность без чувств.

Леон выжидающе смотрел на нее, и Марни ощутила себя загнанной в угол. Не могла же она признаться, что все дело в нем? Вчера она почувствовала сумасшедшее желание, чего с ней не случалось никогда в жизни. Конечно, такой ответ максимально удовлетворил бы эго Леона, которое и без того явно чересчур раздуто.

Марни знала, что для мужчин секс чаще означал лишь физическое удовлетворение. Возможно, и ей самой после возвращения в Англию и решения всех проблем Пэнси стоит найти себе постоянного парня — простого, с самой обыкновенной работой, не такого недосягаемого, как этот греческий магнат с лицом падшего ангела. Найдя его, Марни тоже смогла бы познать физические удовольствия. Тем более теперь она не девственница, а опыт в сексе ей явно не помешает.

— Я просто хотела заняться с тобой любовью, вот и все, — прямо ответила Марни. — Хотелось максимально забыть обо всех проблемах, отвлечься. И как-то именно тебе удалось заставить меня… — Она пожала плечами. — Сделать меня…

— Что ты хочешь сказать?

— Захотеть секса по-настоящему, — произнесла она и покраснела.

— Ну ничего себе, вот так откровения.

— Ты разве не привык, чтобы женщины делали комплименты твоей мужественности?

— Привык. Но… таких прямых диалогов, признаюсь, в моей жизни еще не было.

— Что ж, можешь на будущее указывать в своем резюме в графе характеристика «невероятно сексуальный», — произнесла она играючи. — Правда, я бы хотела, чтобы ты не ссылался на меня.

— Отличная идея, буду иметь в виду, — сказал он, смеясь. Раскатистый звук его смеха был глубоким и чарующим.

«Надо же, я смогла поднять настроение такому крутому мужчине. Плюс к карме».

Ничего не изменилось после ее признания — Леон все тот же миллиардер, который сотрет ее в порошок, если она, не дай бог, начнет вмешиваться в его дела. А она все та же неудачница, и по возвращении в Англию ее ждет ворох неразрешимых проблем.

— Ну так что, теперь ты получил ответ на свой животрепещущий вопрос и можешь идти, — тихо произнесла Марни.

— Нет… твое объяснение породило лишь еще больше вопросов. — Леон смотрел на нее, не отрываясь, его глаза блестели. — А теперь я бы хотел узнать, что же такого страшного произошло в твоей жизни и отчего ты так намеренно хочешь убежать?

В словах Леона слышалось искреннее беспокойство, даже доброта и сочувствие.

Именно поэтому внутренняя защита Марни тут же начала ослабевать.

Она инстинктивно сжала руки в кулаки, — сработала давняя установка «бей или беги», к которой она привыкла еще с детства. Люди редко проявляли к ней доброту, да она и сама не подпускала их к себе близко. Все свои тайны и