– Я рад, что не зря прибыл сюда по первому зову своего старого друга. Хочу лишь спросить: вы действительно настроены столь же решительно, как говорите, или это всего лишь клубные разговоры, повод собраться и поболтать о судьбах мира? Подумайте, герр Мейер, от ваших слов сейчас зависит многое. – Он вопросительно посмотрел на Жоакина, слегка склонив голову набок.

– Не люблю ничего говорить зря. Обычно я не столь многословен.

– Надеюсь, что это правда. Теперь прошу меня извинить, мне пора возвращаться в Хёстенбург. Завтра меня ожидают на службе, а путь неблизкий.

– Что вы намерены предпринять? – Леопольд выступил вперед, и в его голосе впервые прозвучала тревога.

– Не извольте беспокоиться, господа. Тайна этого собрания не коснется лишних людей. Но теперь вам всем нужна помощь, без которой вы так и останетесь кучкой болтунов. Я знаю людей, которые смогут помочь вам деньгами и человеческими ресурсами. Эти люди будут весьма заинтересованы в вашем успехе. А сейчас позвольте откланяться.

Попрощавшись коротким кивком, Юстас покинул комнату. Леопольд вышел следом, чтобы проводить его.

– А теперь мы просто обязаны выпить за успех наших начинаний, – провозгласил раскрасневшийся Якоб, поднимая бутылку с вином к потолку. Ему в ответ снова радостно заголосили. – Жоакин, друг, бокал вина!

– Не пью. Мне тоже пора идти, – ответил Жоакин.

Не дожидаясь, пока его начнут уговаривать, он вышел из гостиной и направился во двор, чтобы подышать свежим ночным воздухом и остудить разгоряченную голову. На улице он никого не встретил и был этому рад. Он не смел надеяться на такой успех и пока слабо представлял, к чему могут привести события сегодняшнего вечера.

Из окна на втором этаже лился свет и раздавались радостные крики.

***

Даже старожилы поместья не могли припомнить времени, когда в усадьбе бывало так же шумно и многолюдно, как теперь. Почти все участники того вечернего собрания остались погостить в Ривхольме и теперь кутили каждый день, ожидая новостей из столицы. Однако больше они пока ничего не предпринимали. Этого Жоакин и боялся после их первой встречи и не хотел оставлять все как есть.

Устав от праздности гостей, которой не было конца, он хотел просто ворваться к ним в разгар пирушки и, сметя со стола бутылки, призвать их к ответу за свои слова о борьбе. Но, осознав, что так он сделает только хуже, решительно отбросил эту идею. Поэтому, выжидая нужный момент, поговорил с каждым с глазу на глаз и распределил обязанности. Жоакин предположил, что если это работает с неграмотными деревенскими увальнями, то сработает и с дворянскими отпрысками. Кто-то в этот момент был трезвым, кто-то – пьяным, а кто-то – сонным, однако на каждого его слова возымели должное действие.

Все получили задачу в соответствии со своими связями и склонностями. Семья неказистого Петрика возглавляла одну из семи гильдий Хёстенбурга и владела несколькими заводами в разных городах, а также поддерживала связи и с другими деловыми людьми, поэтому ему в обязанности вменялось посетить производства и собрать информацию о настроениях среди рабочих и об их условиях труда.

Якоб и Борислав, завзятые картежники, получили миссию опасную и деликатную: налаживать контакты с отдыхающими чиновниками и другими важными лицами в клубах и престижных игорных домах, приглашать их перекинуться в штос или преферанц, а ободрав до нитки, предлагать забыть долг в счет неких услуг. (В будущем, когда заработает новая политическая программа, им придется подписывать различные петиции заговорщиков или платить немалые деньги.)

Фабиан как бы вскользь упомянул, как много средств он вложил в организацию общежитий для работающих девиц, а потому имел доступ к довольно большой части населения, которую не стоило игнорировать. Жоакин скрепя сердце пошел ему навстречу и поручил заниматься вопросом трудящихся женщин и узнать, чем они живут и дышат. От загадочного Юстаса пока не было ни письма.

Когда все наконец разъехались выполнять свои миссии для общего дела, Леопольд почувствовал себя ненужным и неприкаянным. Он напрямик сообщил об этом Жоакину и спросил, чем может бедный узник помочь движению. Но у управляющего уже был готов ответ на его вопрос:

– Занимайся тем, что умеешь, чем занимался до ссылки. Пиши. Нам нужны призывы, программы, петиции и листовки, которые тронут каждого жителя и привлекут его на нашу сторону. Или ее. – Он вспомнил про «женский вопрос».

– Думаю, я справлюсь. Теперь справлюсь, – уверенно ответил опальный журналист.

Спустя некоторое время Леопольд принес Жоакину на рассмотрение целую кипу исписанных бумаг, но тому хватило беглого взгляда, чтобы убедиться, что его тексты, к сожалению, никуда не годятся.

– Леопольд, для кого ты это писал? – удрученно спросил управляющий. – «Разнузданный гуманизм»? «Созерцательное прозябание»? Поймут ли все эти машинисты и кухарки хоть слово?

Граф взглянул на него, будто очнувшись, обхватил руками голову, а потом сгреб все бумаги и быстрыми шагами вновь удалился к себе в кабинет, где заперся до самого вечера, усердно переделывая работу. Спустя несколько попыток у него наконец начало получаться.

***

В начале осени, в назначенный день все вновь собрались в Ривхольме, однако же количество участников их клуба возросло почти вдвое: Якоб и Борислав умудрились привезти с собой группу студентов, которые то ли горели желанием влиться в работу организации, то ли попросту хотели перекинуться в карты в интересном окружении. Поначалу Жоакин был возмущен таким самоуправством, но быстро пришел к выводу, что новобранцы могут быть очень полезны, распространяя листовки среди просвещенной молодежи. Кроме того, объявился и Юстас.

К вечеру все собрались в той же гостиной и были готовы предоставить отчеты о проделанной работе. Почти все участники первого собрания заняли свои прежние места в комнате, только Петрик остался стоять, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу и теребя крупный перстень на пальце. Студенты всей толпой встали у распахнутого окна и курили, переговариваясь о своем. Пора было начинать.

– Итак, господа, – заговорил Жоакин, встав в центре комнаты, – все вы проделали огромную работу, каждый на своем поприще, и, как я заметил, ваши старания принесли некоторые плоды. – Тут он повернулся в сторону Петрика и жестом пригласил его говорить первым.

– Собственно сказать, д-да… – запинаясь, начал тот. – Мне есть что сообщить собранию. Ситуация в рабочей среде, с одной стороны, тревожная, а с другой – вполне благодатная для нашего дела: недовольных очень много, зарплаты едва хватает на жизнь, плюс ко всему часты случаи производственных травм от несовершенных машин и ожогов от паровых котлов, которые никак не возмещаются пострадавшим. Статистика заболеваний, которыми страдают люди на кожевенных и прядильных фабриках, ужасает! К тому же наблюдается отток рабочих обратно в деревню, а коренные горожане молчат в страхе потерять работу. Одним словом…

– Одним словом, ничего нового, – насмешливо перебил его Фабиан, покручивая бокал вина в длинных пальцах. – Мой добрый друг Петрик, неужели вы рассчитываете, что ваши хождения в народ растормошат страну?