— Смотри вперед, — посоветовал тот. — Тебе не кажется, чтонужно вообще уважать людей? И одинаково хорошо к ним относится, независимо отокончания их фамилии?

— Нет, не кажется. Они меня не уважают, почему я должен себянасиловать? Ничего подобного я не обязан делать.

— А ты не допускаешь, что мы очень скоро окажемся у опаснойчерты, если все начнут так откровенно не уважать друг друга? Не думаешь, что вогромной многонациональной России такая проблема может разорвать страну, какона уже разорвала Советский Союз?

— Хватит меня агитировать, — поморщился Федяков, — ты у наспрямо-таки заядлый интернационалист. А я тебе говорю, что здесь у нас своипорядки. Мы живем слишком близко к Кавказу, со всеми его чеченцами, осетинами,ингушами и прочими кавказцами. У нас их слишком много: армян, грузин,азербайджанцев. Они сюда бегут от своих проблем. И если они еще станут убиватьнаших женщин и детей, мы ни перед чем не остановимся. Неужели ты не можешьпонять моих земляков?

— Один человек не может представлять весь свой народ, еслиэто, конечно, не президент, — сказал Дронго. — Никто же не требовал убиватьвсех соплеменников Чикатило, хоть тот был настоящим зверьем.

— Это разные вещи. Он убивал всех без разбора. А твой лезгинприехал к нам и убил русскую семью.

— Они, кажется, украинцы…

— Какая разница. Все равно славяне. И ты хочешь, чтобы всемолчали…

— Я не знал, что ты так изменился за эти годы, — сказалДронго. — Поворачивай машину. Я не поеду к вам на ужин, не хочу сидеть с тобойза одним столом. Цветы сам передашь жене.

— А говорил, что не обижаешься, — напомнил Федяков,останавливая машину, — кончай валять дурака, поедем. Шалва тоже у нас будет.

— Не хочу. Ты же не любишь всех чернокожих.

— Ты у нас на особом счету; — попытался пошутить Костя. —Ладно, не дергайся. Я тебе правду говорю, а ты обижаешься. Хочешь, я вообще небуду об этом говорить? Ты же сам первый начал.

— Ладно, поехали, — разрешил Дронго. — Иногда полезновыслушивать и подобные речи, чтобы лучше понимать ситуацию.

— И вообще, давай забудем об этом процессе, — предложилФедяков, трогаясь с места. — Ты к нам в гости приехал, а мы собачимся.Некрасиво как-то.

— Смотри вперед, — снова сказал Дронго. — Если попадем ваварию, нас могут положить в одну палату. И тебе придется терпеть моесоседство. — Они переглянулись и рассмеялись.

Машина мягко затормозила у забора, за которым был видендвухэтажный дом.

— Вот и приехали, — сказал Костя, — сейчас загоню машину водвор. Ты не выходи, у меня ворота автоматически открываются. У нас тут тожедвадцать первый век.

Ворота действительно автоматически открылись, и автомобильвъехал во двор. К ним навстречу уже спешили дети хозяина и его супруга, женщиналет тридцати пяти. У нее была стройная фигура, красивое лицо, вьющиесясветло-каштановые волосы. В джинсах и спортивной куртке она выглядела совсемюной. Мальчик и девочка, похожие на отца и мать одновременно, остановились, нерешаясь подойти к отцу в присутствии незнакомца.

— Это наши дети! — Костя гордо улыбнулся. — Идите сюда,ребята, познакомьтесь с нашим гостем.

Дети нерешительно переглянулись, девочка шагнула первой.Дронго опустился на корточки и протянул ей руку. Вслед за сестрой шагнул имальчик. Супруга Федякова подошла последней.

— Лада, — представилась она, протягивая узкую ладошку.

— Меня обычно называют Дронго, — привычно произнес он, целуяей руку.

За ужином было шумно и весело. Кроме Федяковых здесьнаходился и Юрий Глухов с супругой, компаньон Кости по издательскому бизнесу.Шалва приехал с женой и тремя детьми. Мальчик поразительно походил на пузатогоневысокого отца, а две худенькие девочки — на стройную мать. За столом было ещенесколько человек, среди которых выделялся Григорий Санаев, дядя Лады, и егомрачная, неразговорчивая жена, которая выглядела лет на десять старше мужа.

Шалва как настоящий грузин оказался подлинным тамадой идовольно быстро сумел всех напоить, подстегивая остроумными тостами. Дронгоусадили между семейными парами Санаевых и Глуховых, которые охотно поддерживаливсе предложения тамады. Дронго никогда не злоупотреблял спиртным, предпочитаясухое вино. С годами его пристрастия менялись. Кроме французского красного винаон стал выбирать новозеландские и чилийские белые, а также итальянские ииспанские красные вина. После поездки в Южную Америку он полюбил текилу, а вовремя многочисленных авиационных перелетов выбирал в качестве аперитива водку стоматным соком. А еще он иногда позволял себе рюмку «Хенесси», считая полезнымвыпивать перед вылетом немного коньяку, чтобы достаточно комфортно чувствоватьсебя при взлете.

Сидевший рядом Санаев пил много, почти не хмелея, и мрачно крякал,ставя стакан на стол. Дронго обратил внимание, что его сосед пил только водку,не смешивая ее с другими напитками. Санаев заметил его взгляд.

— Считаете, что не выдержу? — неожиданно спросил он. —Думаете, свалюсь?

— Нет, — усмехнулся Дронго, — полагаю, что вы можетевыдержать еще достаточно долго.

— Правильно полагаете. — Санаев кивнул, снова поднял свойстакан и выпил до дна. Закусывал он малосольными огурчиками, которых положилсебе полную тарелку.

— У нас работа такая собачья, — пояснил он. — Как толькозаканчиваешь институт, сразу начинаешь пить. А потом уже трудно остановиться.

— Вы ведь врач? — Дронго вспомнил. Дядю супруги Кости емупредставили как врача.

— Ага. Хирург по мертвым конечностям, — хмыкнул Санаев.

— Простите? — не понял Дронго.

— Я патологоанатом, — пояснил Санаев. — Знаете, как у наспринимают в коллектив? Нужно сначала пройти все этапы — выпотрошить несколькодесятков изувеченных трупов, нанюхаться формалина, самостоятельно провеститрепанацию черепа и только потом тебя станут считать начинающим специалистом.Ну и дальше в том же духе. В общем, ничего приятного. А водка сильно помогаетотвлечься от разных дурных мыслей. И о бренности своего существования, и овечном. Патологоанатом-трезвенник — это все равно что пьяный космонавт. Такихсловосочетаний просто не бывает.

— Наверное, вы правы, — согласился Дронго. — Когда я училсяна юридическом факультете, то на вскрытие трупов в ходе изучениясудмедэкспертизы ходил крайне неохотно.

— Значит, мы почти коллеги, — вздохнул Санаев. — Копаемся водном дерьме.

Он снова налил себе полный стаканчик водки и залпом выпил.

«Хорошо, что Костя не поставил больших стаканов, — подумалДронго. — Думаю, мой сосед спокойно выпьет бутылку в одиночку, может, даже две.Но есть предел и его возможностям».