Книга Догм Молота

Август, 1224 год.

1

Я вздрогнул от неприятного скрежета. Схватил дубинку, осмотрелся — показалось. Дом наполняли вечерние тени, мои раскиданные лохмотья черными кляксами темнели на полу. За окном заходило солнце. После непростого задания меня небывало сморило в сон. Однако, падая на холодную кровать, я твердо решил разобраться со всеми делами на следующий день, потому сумки не стал распаковывать. Свой «нескромный» мешок спрятал под кроватью.

Мы не договорились с Катти, где и когда встретимся, небось, он и не верил, что мне удастся выполнить задание. Возможно, он не до конца доверял мне. Но наиболее вероятно, он предвидел, что второе место, куда я пойду по еду душу, будет собственная лавка, которую он держал подальше от центра. Там можно было за хорошие деньги прикупить редкие артефакты, драгоценности или «сделать заказ». Первым местом была, конечно же, «наша» таверна, но раз не условились там, значит, его там не должно было быть.

Я отмерял шаг, ступая по каменной брусчатке. Наблюдал, как дети гоняют кур, старики сидят на бочках и машут руками. Солнца уже не было видно. Несмотря на то, что я выспался, чувствовал себя как полная сельди бочка, знобило. Я шел, завернувшись в темное одеяние, при свете, выдававшее дыры и порезы, но кого это волновало. Показался новый кирпичный дом, нависающий над улицей, значит, мне было направо.

Обычно Катти сидел в своей лавке до ночи. «Кто знает, когда придет судьба». Он все ждал и надеялся, что однажды к нему заявится какой-нибудь Барон. Как он сам рассказывал, за 15 лет практики к его лавке даже близко не подходил ни один уважающий себя человек. Только воры и темные дельцы.

Показались очертания знакомой вывески. Я остановился и прислушался. Дверь была нараспашку. Внутри, как всегда, пахло старыми книгами, ржавчиной и дрянным отваром, который Катти пил, чтобы «быть в форме». Внутри мой озноб сменился настоящей дрожью, и не только из-за холода. Продавленное кресло пустовало. Стол был отодвинут. По полу распластались бумаги. Наступая прямо на пожелтевшие листки, я проследовал в другие узенькие комнатки и не обнаружил ничего. Я сам и не заметил, как солнце окончательно зашло, дальнейшие поиски имели никакого смысла.

Я чиркнул огнивом и зажег свечу. На столе лежала раскрытая тетрадь в кожаном переплете. Последняя запись обрывалась. То, что вначале было похоже на буквы, под конец превратилось в кляксу. От последней буквы исходила изогнутая линия. Само перо я обнаружил под столом. Я присел на стул и стал читать, оставив свечу неподалеку. На жирной бумаге наскребли три буквы: Мол… «Все понятно». Мне стало все тогда понятно. Судьба обманула старика. За ним, наконец, пришли, но не те, кого он ждал. Молоты.

Ничего другого произойти и не могло с таким человеком, как Катти. На скупщиков всегда устраивали охоту Хаммериты. И Катти был не единственным, и не последним беднягой. Я вышел на свежий воздух, мне стало легче на душе, внутри, но не снаружи. Мое плечо отдавливал скипетр и некоторые «подарки», которые пришлись бы Катти по душе. Он был надёжным скупщиком, хорошим человеком. Меня никак не устраивало, ни то, что он мог провести остаток своей жизни за решеткой, ни то, что я рисковал своей жизнью, ради какого-то скипетра Баффорда. Без связей Катти, он пустышка. К тому же, Катти всё ещё должен был мне за работу.

«Только бы он не проболтался обо мне».

Я был уверен, что Хаммериты держали Катти в комплексе шахт, примыкающем к каменоломне. Был практически уверен, об этом болтали и другие воры, но верить им я бы не стал. Каменоломню затопило уже очень давно, но Хаммериты всё ещё работали в самых верхних штольнях, выжимали последние соки из земли. Они переделали часть комплекса под тюрьму. Мой коллега, сидевший там ранее, снабдил меня картой, точнее обрывками карты. Они всплывали в его голове снова и снова во время сна. В некотором роде, я помог ему. Выслушал, но не стал говорить, что сам туда направляюсь. Лишних слухов мне было не надо.

Через мост проходили постоянные патрули, раздавались команды: привозили новеньких. Но был и другой вход, не менее безумный, чем вход через колодец, даже скорее еще более опасный и рискованный. Шахты выходили на поверхность к югу от каменоломни. Я подумал, что смогу пролезть в них и подняться к самой тюрьме, которая должна была быть севернее. Люди говорили, из шахт доносятся душераздирающие крики. «Что ж, не удивительно, это же тюрьма». Еще как удивительно оказалось.

С холма открывался прекрасный вид на болото и чернеющий рот шахты. Я рассматривал деревянные сваи, загнанные глубоко в землю, ожидал уловить движение. Но никого не было. Да и быть не могло. «Сюда не заходят люди». Куст зашуршал, и я медленным шагом направился вниз по холму, к шахте. По капюшону били тяжелые капли. Дорога намаслилась, превратилась в кашу. Сапоги проскальзывали, но я держался. «Что б тебя солнце, зараза, спалило!», — очередная лужа начала выходить у меня из-под ног.

В этот раз я взял с собой клинок. Не стал церемониться и наточил его как мог. «Если умирать так с боем» — подумал я.

Небо заслонила насыпь, воздух затих и я погрузился во тьму. Мне было не привыкать, обычно тьма меня охраняет, но в тот момент, она несла лишь опасность. Я достал из первого мешка факел, и огниво меня не подвело. Я стоял в начале тоннеля, который уходил вниз: все ниже и ниже, пока не скрывался в серой дымке. А над моей головой нависали тонны и тонны обтесанных камней. Я сделал шаг. Дальше шел медленно, вдыхая пахнущий сыростью и разложением воздух.

«Сюда приходят животные, чтобы отдать свою жизнь. Ложатся и не просыпаются».

Вскоре я решил отдохнуть, когда вышел в узкий проход. Уже знал куда мне нужно было идти — к одной из стен была прибита хлипкая на вид лестница. Я присел на корточки около заколоченного колодца, и с силой вдыхал душный воздух. Факел лежал рядом, давая достаточно света, чтобы я мог рассмотреть свои ноги. Тишина сверлила уши. Легкие наполнились смердящим воздухом, и я стал осматриваться. В закоулке что-то блестело. «Должно быть, серебряный самородок», — подумал я. И вправду, подойдя ближе я нашел походную сумку, из которой выглядывали серебряные камни. Нагнувшись, я потянул сумку, но она осталась лежать. «Что-то придавило». Я глянул за угол и ужаснулся.

В пыли лежало тело. Казалось, совсем бездвижным.