Шарики и ролики в мозгу у купца, наконец, со скрипом и скрежетом провернулись и папенька отмер. Но боевой запал прошел, осталась только растерянность.

— Интересно, чего я ещё не знаю о своей дочери? — пробормотал он себе под нос, но я всё равно услышала, так как тишина, установившаяся в кабинете, была так просто звенящей.

— Действительно, ребенок вырос. — И добавил громче. — Ну, хорошо, предоставь мне свой план, я обдумаю и решу, как поступить. Можешь идти.

Но я решила ковать железо, не отходя от кассы, мало ли, опять уедет куда-нибудь, или передумает сто раз, или мымра опять чего насплетничает. Поэтому горячо возразила:

— Нет, отец, если дадите мне минут двадцать, лист бумаги, я Вам тут сразу все и напишу, и мы даже успеем и обсудить сразу некоторые вопросы.

Папенька хмыкнул, но писчебумажные принадлежности мне выдал. Да, перьевой ручкой я никогда не писала, и теперь с трудом пыхтела, стараясь посадить поменьше клякс. За двадцать минут это я, конечно, хватила, но за полчаса управилась. Я же все это гоняла в мозгах не один раз, да и писала тезисно, не расписывая весь технологический процесс, купцу это и не интересно и непонятно. Да и, в конце концов, не заявку на бизнес — кредит в Сбербанк подаю. Вот где каждую запятую пересчитывают.

Мое творчество Нессир изучал довольно долго, хмыкая недоверчиво через фразу. Почерк у меня, конечно, был — только шифровки писать, не один дешифровщик с ума сойдёт, разгадывая. Но всё — таки, перьевая ручка, это раз. Вообще от руки давно уже не писала, в основном на компьютере писала — это два. Ну и неродной для меня язык — это три. Так что простительно. Но вопросы Нессир задавал неглупые, видно что, если и не владеет темой сельского хозяйства, в экономике неплохо разбирается. Я тоже старалась соответствовать имиджу девочки — отличницы. По — моему, купец остался доволен и планом и ответами его как бы дочери. Вот не могу никак привыкнуть к мысли, что я молодая девица, а этот весьма интересный мужчина — мой отец.

— Ну, Маринелла, вроде бы все понятно и может получиться. Я ещё подумаю и завтра утром я тебе отвечу. Иди, отдыхай.

И пошла я, солнцем палимая, к себе в комнату. Зелины возле кабинета не наблюдалось, наверное, устала слушать. Я беспрепятственно добралась до своей комнаты. Лимка сидела в комнате уже вся на нервах, в глазах блестели слезы. Мымра, что ли приходила и опять ребенка доставала? Счёт к экономке все возрастал.

— Лима, ты чего? Обидел кто?

— Ой, лэрина Маринелла, вы пришли. А я уж вся спереживалась, папенька — то ваш сердит, бывает, страх как кричит. А вы ушли, и долго нету. Я хотела бежать да сказать лэру Нессиру, что это я вас позвала гулять по городу.

Я рассмеялась:

— Лима, не переживай, папенька не сердился. Просто мы разговаривали. — Храбрый воробушек моя Лимка, сама практически бесправная, зашуганная мымрой — экономкой, а хотела кидаться на мою защиту.

Весь вечер усердно изображала невозмутимость, чтобы Лимка ещё больше не нервничала, жалко девчонку было. Я понимала, что вечером решается моя дальнейшая судьба, ну и Лимкина тоже. Если я поеду в поместье, то ее здесь не оставлю, несладко ей тут. Сама тоже нервничала. Я ведь все поставила на этот разговор с отцом Маринеллы, а он никак не может сразу принять решение. Далось ему это замужество дочери! Ещё раз перечитывала свои записи, планы, списки необходимых покупок, подставляла цены, которые я видела на рынке. Подсчитывала, что я смогу закупить на свое наследство. Получалось, многое могу позволить себе купить. Но необходимый денежный запас все равно мне необходимо иметь.

Как дожила до утра, изнывая от беспокойства — отдельная скорбная повесть, но дожила. Решила подпортить настроение и лэрине Зелине, больно уж у нее вчера морда довольная была, посему решила одеться, как подобает благонравной барышне, навела красоту, и, блистая молодостью и красотой, поплыла в семейную столовую на завтрак. Чего от меня никто, естественно, не ожидал.

В столовой уже присутствовала мымра, папеньки ещё не было, стол накрыт на две персоны. Пока Зелина приходила в себя от моего сюрприза, в столовую зашел, и глава семьи и двинулся к своему месту во главе стола. Я также непринужденно уселась на то место, где было накрыто для ещё одного трапезничающего. Зелина подавилась словами от возмущения, но что она могла тут сделать? Выгнать меня она не имела права, да и сделать мне замечание тоже. Понятно, что месть моя была мелкая, детская, но от этого менее унизительной не становилась.

Папенька тоже оценил новый расклад сил, хмыкнул и невозмутимо приступил к завтраку. Я постаралась улыбнуться как можно ослепительнее и, пожелав всем приятного аппетита, тоже отдала должное завтраку. Лэрина Зелина ещё некоторое время потопталась растерянно, затем повернулась и вышла деревянной походкой. Если бы раньше Зелина пылала ко мне любовью, то после этой выходки, точно бы возненавидела. Но, к счастью, столь радикально ей свои взгляды менять не пришлось. Неприязнь ко мне продолжалась по — прежнему.

Закончив завтрак, отец поднялся и велел зайти к нему в кабинет, после того, как я закончу завтракать, и ушел. Я торопливо допила чай и тоже последовала за ним. Мандраж, конечно, был, но покер — фейс, отработанный годами переговоров с партнёрами и не очень партнёрами, держала невозмутимо. Папенька кивком головы предложил мне присаживаться на стул возле его стола, сам продолжал крутить в руках лист бумаги с моими вчерашними выкладками.

— Ну, что сказать, Маринелла? Не нравится мне твой план, не нравится! Мой план с твоим замужеством мне нравится больше. Но ты же настырная, в кого только такая уродились? Мать твоя наоборот была очень доброй и покладистой, достойной женщиной, но ты же упрямая.

Отец Маринеллы сокрушенно покачал головой. Меня так и подмывало сказать — «В вас, батюшка, пошла нравом упрямым, в вас!» — но не рискнула лишний раз идти на конфронтацию, достаточно сегодня навредничала.

Купец продолжил:

— И в план твой мало верю. Но не смогу тебе отказать. По закону, раз ты требуешь самостоятельности. Поместье мне не жаль, все равно, тут ты права, не знаю, что с ним делать. Я долго вчера думал, да и сейчас не уверен, что правильно поступаю, но пусть будет так. Я тебе отдаю поместье на следующем условии — сумеешь поднять поместье из убытков за год, максимум два — будет оно частью твоего приданого, выйдешь замуж по своему выбору. Не сумеешь — тоже будет твоим приданым, только единственным. Это наказание тебе будет за глупость и своеволие. И жить тогда будешь уже по моему решению. Деньги, завещанные матерью, ты получишь, и даже твоих карманных ежемесячных денег на это время тоже не лишу. Глядишь, хоть на обратную дорогу пригодятся. Договор оформим сегодня после обеда. Придет мой поверенный и все подпишем. Дальше поступай, как сама желаешь.