Элиза разделась и бросилась в воду, а Тоби стыдливо отворачивался, пока она не отплыла достаточно далеко.

— Куда ты смотришь? Ты что, не будешь купаться?

— Буду…

Элиза стояла теперь под струями водопада. Грохот потока почти заглушал ее голос.

— Тоби, плыви сюда!

Но мальчик по-прежнему оставался на берегу.

Элиза то и дело исчезала с синей зеркальной поверхности, ныряла, пытаясь достать до дна. Над водой показывались ее ножки. А потом снова появлялось ясное радостное лицо, на ресницах сияли капли, она тяжело дышала.

Впрочем, в то утро, вопреки обыкновению, мальчик на нее не смотрел. Он сидел с отсутствующим видом, погрузившись в размышления.

Шел четвертый год их бессрочного изгнания на Нижние Ветви. Они понемногу привыкли к здешнему ритму жизни.

В лютые холода все прятались по домам и словно впадали в зимнюю спячку. Тоби углублялся в научные изыскания вместе с отцом, забывая о солнечном свете. Его тело засыпало, как ветка Дерева зимой, зато ум расцветал. Он с жадностью набрасывался на знания и на удивление быстро выучил все содержимое толстых папок Сима Лолнесса. Тоби нарочно заставляли возвращаться к пройденному, чтобы он не исчерпал весь запас сведений с излишней поспешностью. Правда, профессор Лолнесс всегда утверждал, что наука постоянно раздвигает свои границы. «Она растет все время, как наше Дерево», — часто повторял он.

Да, отец Тоби отстаивал безумную идею, будто Дерево растет.

Он страстно увлекся этой наименее исследованной областью познания. Все ученые спорили: «Меняется ли Дерево со временем? Вечно ли оно? Откуда оно взялось? Настанет ли конец света? А главное — есть ли жизнь за его пределами?» И никак не могли договориться. Сим Лолнесс не разделял мнений большинства.

Его книгу о происхождении Дерева встретили довольно прохладно. Он рассказывал о Дереве, словно оно было живым существом. Объяснял, что листья не растут сами по себе, а являются его продолжением, проявлением могучей жизненной силы.

Больше всего читателей возмутило, что в книге о происхождении Дерева затрагивался вопрос о его будущем. Если Дерево живое, словно лес мха, то оно ведь ужасно уязвимо! И о существе, давшем приют другим, нужно заботиться.

Как только приближалась весна, Тоби выбегал ей навстречу. Он больше не запоминал и не размышлял — он дышал.

Оставив дома тяжелые пыльные папки, устремлялся вслед за Элизой — сколько планов всегда роилось в ее голове, сколько открытий они совершали вместе! Излазили Нижние Ветви вдоль и поперек, даже к Основному Стволу прикоснулись. Ночевали в самых темных дуплах. Не боялись подходить к Границе с Облезлыми — она притягивала Элизу как магнит. Бродили по болотам и по светло-серым туннелям опустевших осиных гнезд.

— Заходи в воду! — крикнула Элиза Тоби.

Теперь она не просила, а приказывала, но мальчик по-прежнему неподвижно сидел на белом пляже. Он сам не знал, почему его сердце заволокло печалью. Смотрел на ветку, наполовину утонувшую в озере, и впервые за долгое время вспоминал прошлую жизнь на Вершине. На Нижних Ветвях он многому научился, но вдруг в неполные одиннадцать лет затосковал по ушедшему детству.

Он вспомнил о Лео Блю. Как он там сейчас? Уцелеет ли дружба, если друзей разлучили, растащили в разные стороны? Прежде Тоби об этом не задумывался. Лео Блю был частью его самого. Тобилео. Ничто не могло встать между ними. Однажды осенним вечером на Вершине они, сблизив лбы, поклялись друг другу в вечной преданности. Тоби знал, что такое же соглашение заключили сорок лет назад их отцы. И даже теперь, когда Эля Блю не стало, Сим Лолнесс никогда его не забывал. Лолнесс и Блю, друзья навек, — этот завет передавался от отца к сыну.

За последние четыре года им не удалось обменяться ни единой весточкой. Однако Тоби помнил о Лео и часто в ужасе просыпался посреди ночи, потому что видел один и тот же кошмар.

Во сне он встречался с Лео, но не мог его узнать. Тот виделся ему сгорбленным старичком в коротких детских штанишках и шапочке, который смотрел на него со знакомой заговорщицкой улыбкой, щербатой из-за сломанного переднего зуба. Тоби боялся этого страшного сна.

Сидя на берегу озера, он все больше погружался в прошлое. Ему так хотелось побродить по их прежнему дому на Вершине! Дом так и назывался — Верхушка. Садик у них был маленький, но аккуратный, с двумя чисто выметенными дорожками. В глубине сада скрывался небольшой сучок, полый внутри. Тоби не разрешали к нему приближаться. Сучок нависал над пустотой — для взрослого узковат, но маленький мальчик мог легко пролезть в дупло. Однажды он так и сделал — хорошо, что отец вовремя поймал его за ногу. Падая, Тоби рассек себе край щеки. Вот откуда у него шрам возле рта.

Прежде ему бывало тоскливо в доме и в саду, но теперь, четыре года спустя, он невыносимо скучал по Верхушке. В корзине памяти накопилось много драгоценного: детские игры, строительство шалаша, вкусные полдники… Даже о бабушке, госпоже Алнорелл, мальчик вспоминал с нежностью, хотя почти ее не знал и когда-то здорово недолюбливал.

Элиза вышла из воды, и Тоби резко отвернулся. Когда же она наконец усвоит, что он не желает смотреть на нее голую? На его стыдливость Элиза не обращала никакого внимания и всегда мешкала с одеванием. Его объяснения ее не убедили, а лишь удивили. Он сказал себе в оправдание:

— Так не принято.

Она совершенно не поняла этой загадочной фразы: «Так не принято». Подумаешь! Для Элизы подобные соображения ничего не значили. Она смеялась над ним и заставляла часами сидеть зажмурившись, хотя сама уже давно была одета и даже закутана в шаль.

Однако на этот раз Элиза догадалась, что Тоби не расположен к шуткам. Она быстро оделась — только мокрые волосы не собрала — и села рядом с ним.

— У тебя что-то болит?

— Нет…

— Ты на меня обиделся?

— Нет…

— Тебе грустно?

Тоби не ответил. Про себя он выкрикнул: «Да!» — но вслух сказать не решился. Промолчал.

— Не кричи, я и так тебя слышу.

Мальчик удивленно на нее посмотрел — он был уверен, что не произнес ни звука. Выдержав паузу, Тоби начал:

— Я никогда тебе не рассказывал, почему мы оказались на Нижних Ветвях.

— Ты не обязан ни о чем мне рассказывать.

Да, не обязан. Друзья не принуждают друг друга делиться важными тайнами, но когда все-таки поделишься, становится легче жить. И Тоби продолжил: — Ты так и не познакомилась с моими родителями, Элиза… Ты всегда убегаешь, стоит нам приблизиться к дому. Но я уверен, они бы тебе понравились. Слушать рассказы мамы — все равно что листать самую лучшую книгу с картинками. А еще мама умеет готовить превкусное печенье из пыльцы.