Его словно превратили в марионетку: руки и ноги одеревенели, тело — сущее полено. Ушибленный нос распух, и теперь Тоби выглядел точь-в-точь как знаменитый персонаж сказки, знакомой всем детям на Дереве. Царапины саднило, будто в кожу впивалось множество скобок. Накануне его били, он бежал десять часов подряд, падал и поднимался вновь, пока не очутился в расщелине, где провел ночь.

Лучшая новость наступившего дня: вопреки всему Тоби мог ходить! Сделав первый шаг, мальчик вскрикнул, но не от боли, а от радости. После сна в тесной щели ноги затекли, и ему очень хотелось размяться.

Другим приятным открытием стал большой бурый опенок, росший в двух шагах от расщелины. Готовый завтрак! Раньше Тоби не любил опят, ведь под их шляпками могли прятаться личинки жуков. Вообще-то грибы следовало долго держать на огне, жарить или запекать в пирог. Но сейчас мальчик поспешно отломил от шляпки кусок побольше и с жадностью съел его сырым.

В складке коры скопилось немного воды, Тоби вылакал ее, как муравей, а затем снова спрятался в расщелину. Он почувствовал, что после нечаянного завтрака голова действительно работала лучше, и начал обдумывать план дальнейших действий.

Спасаясь от погони, он выбирал путь по наитию. Спустился с Вершины, пробираясь незаметными тропами, и очутился теперь в Середине Кроны, искренне уверенный, что не знает, куда идти. На самом деле все его существо подсказывало, где ждет спасение, и вот сейчас Тоби окончательно понял: оно на Нижних Ветвях. Чувство самосохранения вело его вниз. Он знал Нижние Ветви как свои пять пальцев. Этот мир — его дом, и никакой охотник его там не выследит.

Папа пытался крикнуть ему:

— Беги без оглядки! Нигде не останавливайся!

И все-таки Тоби хотелось верить: несмотря ни на что, и на Дереве у него есть прибежище. А главное, на Нижних Ветвях жила Элиза — единственная, кого у него не отняли и кто никогда его не предаст. Элиза ему поможет. Он вырвется из ада, когда достигнет Нижних Ветвей. Нужно только туда добраться.

Добраться… Но как? До Онессы по меньшей мере пять дней ходу, а путь преграждают сотни вооруженных людей, рыщущих повсюду в поисках Тоби. Значит, придется пробираться в полной темноте по ночам, когда на охоту выходят другие хищники: ночные птицы и насекомые.

Весь день Тоби прятался в расщелине: то дремал, то перевязывал раны бинтами, сделанными из кожицы живого листа. Трижды его будили крики и топот отрядов, прочесывающих окрестность. Трижды он замирал, затаив дыхание, и долго еще не решался пошевелиться, хотя охотники давно прошли мимо.

Его всё еще искали. И даже с большим рвением, чем прежде.

Никогда еще на Дереве не было столь неравной борьбы: все ополчились против одного мальчика.

В сентябре уже в девять часов вечера Дерево окутывала тьма. Тоби отважно покинул укрытие. Он не сомневался, куда держит путь, нутром чуял направление, будто проглотил компас. Едва он сделал несколько шагов, жажда жизни заставила боль умолкнуть. Теперь он бежал по ветвям с прежним проворством.

Видели бы вы его в тот момент! Он двигался бесшумно, уверенно, непредсказуемо, будто ночная бабочка, — научился во время странствий по Нижним Ветвям. Все Дерево он знал наизусть, как собственный сад.

Тоби помнил, где находятся селения, и старательно их обходил. В особенности сторонился городов, которые прогрызли в коре долгоносики, а таких мест становилось все больше. Но охотники, обогнавшие его днем, могли ночевать и в безлюдных местах. Так что Тоби опасался и одиноких огней.

Внезапно он услышал голоса совсем рядом, хотя ничто не предвещало близость лагеря. Он не мог миновать эту развилку, иначе ему пришлось бы потерять много времени, отыскивая обходной путь. Тоби рискнул подойти поближе.

Тихонько подполз на четвереньках. Вокруг затухающего костра сидело человек десять. Над углями на вертеле поджаривалось несколько кусков отменного сверчка. Охотники умяли не меньше половины животного, вино лилось рекой.

Тоби захотелось есть. И послушать их песни. Они отлично пели. Настоящий охотничий фольклор. Даже огрубевшие души порой проникаются красотой. Тоби узнал баллады, которые часто слышал в раннем детстве.

На Вершине в обширных владениях бабушки, где он проводил каждое лето, больше не устраивали торжественной охоты и не приглашали гостей, как любил покойный дед. Однако крестьяне с соседних ветвей по-прежнему охотились, и в такие дни няньки иногда брали его с собой в лес. Охотники несли его на плечах, а он мешал им стрелять: нарочно щекотал самых метких лучников, когда они прицеливались. Ему всё прощали, ведь он был совсем мал. Однажды он спрятал под рубашку детеныша тли и носил его так целый день, а вечером, когда охотники не видели, отпустил.

Больше всего маленькому Тоби нравилось лежать под столом, за которым в сумерках после охоты пировали взрослые. Ему тогда было лет пять, но, слушая, как они поют и рассказывают легенды, он тоже чувствовал себя самым настоящим охотником. Он обожал песни, древние предания, запах жаркого и смазанных сапог.

Но в эту ночь, заслушавшись пением своих преследователей, Тоби поступил неблагоразумно. Он уже был не тем прелестным малышом, который всех умилял, забавлял и переходил с рук на руки. Он стал загнанной дичью, и приближаться к лагерю охотников ему не стоило.

Тем не менее он довольно долго лежал неподалеку. Внезапно его внимание привлекло странное ворчание. Справа, совсем близко, что-то шевелилось. Он пригляделся и едва не вскрикнул. От страха кровь застыла в жилах. Из темноты на него таращились два красных глаза.

Он откатился в сторону. Охотники продолжали петь как ни в чем не бывало. Тоби невольно закрыл голову руками, но потом решился снова взглянуть на врага. Ворчание становилось все более угрожающим. К нему полз муравей-воин.

Между ними была изгородь. Муравей стал ее раскачивать — вот-вот опрокинет. Тоби заметил еще одну уставившуюся на него пару красных глаз. Третий муравей прятался во мраке. Итак, три огромные, красные, как раскаленные угли, зверюги почуяли его запах и проснулись.

Выходит, охотники были не одни. Им в подмогу дали ужасных хищников. Тоби хотел убежать, но тут пение и разговор резко оборвались. Охотники заметили, что муравьи встревожены. Лохматый больше двух миллиметров ростом великан поднялся и направился к загону.

— Эй, вы там, а ну потише!

Тоби откатился подальше от изгороди. Муравьи сгрудились возле великана, и тот собирался выяснить, что их взбудоражило.

— Фалько! Энок! Да утихомирьтесь вы наконец!

Великан двинулся вдоль загона, то ругая муравьев, то пытаясь их успокоить. Тоби лихорадочно соображал, что ему делать. Что-то должно их отвлечь. Что угодно. Он обшарил карманы. Пусто! Нет даже щепки, чтобы в них запустить. Охотник приближался. Остальные тоже встали, готовые последовать за ним. Нужно же узнать, в конце концов, что понадобилось муравьям в темном дальнем углу?