– Полина, – коротко представилась звонившая. И тут же добавила: – Мы с Аленкой вместе чалились.

– Что вы делали? – не поняла я.

В ответ раздался смешок.

– На зоне сидели.

Я пришла в себя.

– Извините, но Алена Барашкова погибла, ее сбила машина. Если еще раз посмеете позвонить по этому телефону, передам ваш определившийся номер в полицию. Пусть там разбираются с Полиной, если, конечно, это ваше настоящее имя.

– Вон ты какая… резкая… – протянула собеседница. – Нет, Алена жива. Никто ее не сбивал, все наоборот, это она женщину задавила. И так дело вывернули, что получилось, будто села она за руль под наркотой и не справилась с управлением.

– Не порите чушь! – возмутилась я. – До свиданья.

– Эй, погоди! – крикнула собеседница. – Мне от тебя ничего не надо, денег просить не стану.

– Зачем тогда звоните? – невольно втянулась я в разговор.

– Аленку жалко, – вздохнула Полина. – Она о тебе часто рассказывает, очень тоскует. Леонид ей велел: «Не смей с нами общаться, ты семью опозорила. Испарись из нашей жизни, не ломай Наде судьбу, ей такая мать – уголовница и наркоманка – не нужна. Проклинаю тебя на всю твою непутевую оставшуюся жизнь». Во какой! Богатый, с положением, а собственную жену прямо под трактор положил. Но Алена его приказ выполнила – для всех умерла.

– И дала вам номер дочери, чтобы вы ей правду рассказали? – фыркнула я. – Нестыковка получается.

– Пургу&то не гони! – сердито произнесла собеседница. – Я тебе по возрасту в матери гожусь, имей уважение. Ни о чем Аленка не просила, я сама решила тебе звякнуть.

– Чудесная идея, – хмыкнула я. – Где ж телефон раздобыли?

– Сестра моя работает в офисе мобильной связи, она и помогла, – бесхитростно призналась Полина. – Барашкова Надежда Леонидовна с таким годом рождения в базах одна оказалась. Я про тебя и твою семью много чего знаю. Ночи на зоне длинные, спится плохо, вот и болтали мы с Аленой о разном тишком. У нас койки рядом стояли, и тумбочка одна на двоих, ее полка верхняя, моя нижняя…

– Уважаемая Полина, – отчеканила я, перебив ударившуюся в воспоминания женщину, – повторяю, Алена Барашкова скончалась много лет назад. Нам незачем продолжать разговор. И напоминаю: у меня определился ваш номер.

– И что с того? – совершенно не испугалась баба. – Я его не скрываю.

– Понимаю, – произнесла я, – вы пользуетесь купленной из&под полы незарегистрированной симкой и не боитесь, что вас поймают. Но прямо сейчас я соединюсь со своим другом, который служит в одном интересном месте, и ему хватит десяти минут, чтобы выяснить правду об Алене.

– Во-во, и отлично! – совершенно неожиданно обрадовалась шантажистка. – Пусть он тебе подтвердит: Елена Борисовна Клепикова на зоне срок мотала. Помню, ей до чистого, не в клетку, неба оставалось несколько месяцев, и она очень напуганная в преддверии освобождения ходила.

– С чего испытывать страх, если скоро выйдешь на свободу? – удивилась я. И тут же рассердилась на себя за глупость: не нужно поддерживать беседу с женщиной, которая зачем&то решила наплести Наде столько небылиц про ее покойную мать.

Полина шумно вздохнула.

– Свобода… На вид это сладко, на вкус горько. В кино американском красиво показывают – выходит зэчка за ворота, а там уж в машине ее ждут муж, ребенок, родители. Все от радости скачут и повизгивают: «Как хорошо! Ты снова с нами! Искупила свою вину за преступление и теперь можешь начать новую жизнь». Не знаю, может, у штатников именно так и бывает, но у нас все иначе. Вышвырнули тебя с зоны – вали куда ноги идут. А на то, что тебе кто&то из родни букет преподнесет, рассчитывать не стоит. Жить негде, работы нет, денег тоже, здоровье подорвано…

– Сейчас заплачу от жалости, – перебила я собеседницу. – Маленькое уточнение: не воруй, тогда и не попадешь в тюрьму.

– Да что ты знаешь! – возмутилась Полина.

Я быстро нажала на отбой и положила трубку в карман. Но телефон затрезвонил снова.

– Слышь, не будь сволочью! – выпалил тот же грубый голос. – Мать твоя сейчас в больнице, но ее там больше трех месяцев не продержат, отправят в дом престарелых, в город Борск, где она скорехонько помрет. Семья от Аленки открестилась, и я их не виню – кому наркоманка нужна? Но ты же дочь! Съезди к мамке, принеси ей одежду, обувь, а главное…

Я снова нажала на отбой. Потом набрала хорошо знакомый номер, услышала официальное: «Якименко» – и сказала:

– Привет, Игорь! Степа тебя беспокоит.

– Как дела? – изменил тон приятель. – Ты в Москве? Слушай, если полетишь в Париж, привези снова те капли в глаза для Кирки. Суперсредство.

– Непременно сделаю, – пообещала я. – У меня к тебе просьба.

– И почему я совсем не радуюсь, когда слышу эти слова от знакомых? – вздохнул Игорь. – Дай угадаю… У Белки отобрали права, потому что она развернулась через две сплошные? Вовремя ты меня дернула, завтра б уже в Москве не застала – улетаю в командировку во Владивосток. Говорят, там красная икра на рынке почти даром. Сейчас звякну в ГАИ…

– Не торопись, – остановила я Игоря, – бабуля пока не нарушала правил.

– А в чем дело? – насторожился следователь. – Говори уже.

Услышав про звонок Полины, Якименко потребовал быстренько продиктовать высветившийся у меня на экране номер ее телефона, записал имя, отчество и фамилию матери Нади и пообещал:

– В момент все разузнаю.

Я осталась в коридоре и почему&то испугалась. Странная история. Алена давно мертва, Леонид счастливо женат на Кате. Кто такая эта Полина, зачем ей понадобилось звонить Наде? Сначала мне подумалось, что тетка вульгарная шантажистка. Она говорила, будто Алена отбывала срок, и я так и ждала заключительной фразы: «Гони деньги, тогда никому не расскажу, что ты дочь заключенной». Но эти слова не прозвучали, последовала просьба навестить мать. Чего же добивается эта Полина? Хочет заманить куда&то Надю? С какой целью? Надюша очень тихая девушка, не сможет обидеть даже мышь, нагло поселившуюся в ее комнате. Общается с ограниченным числом людей, в основном с родственниками. Она не охотится на чужих мужей, не сплетничает, не делает карьеру, шагая по головам, скромно одевается, не носит броских украшений, не ездит на шикарной машине, не имеет богатого красивого жениха, ей никто не будет завидовать. Думаю, подавляющее большинство студентов вуза, где учится Барашкова, не обращают на нее ни малейшего внимания и понятия не имеют, как зовут высокую, чрезмерно худую девушку, не примыкающую ни к одной из веселых компаний. Кому могла помешать Наденька? Кого она разозлила или оскорбила? Кто хочет разбередить Наде душу сообщением о якобы живой матери?

– Устала? – спросила я у нее, когда мы сели в такси.

– Нет! – ажитированно воскликнула она. – Как ты думаешь, что&нибудь из этого получится?