месте от страха, девочка этим спасла себе жизнь, потому что следующий взрыв прозвучал совсем недалеко, заставив Гермиону взвизгнуть. Что происходит, она не понимала, но чуть погодя прозвучала сирена и голос на том самом языке, которому ее учил Гарри, произнес что-то об отбое. Что он имел в виду, девочка не поняла.

Вокруг было холодно, а под рукой обнаружилась какая-то бумага, схваченная рефлекторно. Вокруг появились люди, но Гермиона стояла, озираясь, просто не понимая, где находится и что теперь делать. Тут ей внезапно повезло — какая-то женщина подошла к девочке, внимательно взглянула на нее и вздохнула.

— Всех убили? Пойдем, — произнесла она на русском языке.

— Д-да… — ответила Гермиона, всхлипнув.

— Скольких еще унесет эта война, — проговорила женщина, уводя Гермиону.

На счастье девочки, было самое начало ноября, уже похолодало, но люди еще не озверели и «смертное время» не началось. Поднятый ею лист бумаги оказался листом карточек иждивенческих. И увидев этот лист, Гермиона застыла.

— Карточки не потеряла, молодец, — произнесла эта женщина. — Зовут меня Зинаида Федоровна, но ты можешь звать тетей Зиной, а тебя как зовут?

— Ми… Ге… — от шока девочка не могла произнести свое имя. Она смотрела на листок, на которому были крупно отпечатаны цифры года.

— Не помнишь, что ль? — поинтересовалась тетя Зина. — Ну да такое бывает. Будешь Машей?

— Д-да… — тихо ответила Гермиона, вспоминая, о чем говорил Гарри. Получается, это была не игра?

Тетя Зина рассказывала о том, как бомба лишила ее семьи, жалобно поглядывая на девочку, подсевшую поближе и обнявшую нестарую еще, но абсолютно седую женщину.

— Ой, да что же это я! — всполошилась женщина. — Давай-ка спать ложиться, завтра мне на работу, а тебе в школу?

— На за-вод, — припомнила то, что говорил Гарри Гермиона.

— А возьмут тебя? — задумчиво спросила тетя Зина. — Ладно, вместе пойдем.

Постелив Гермионе на диване, женщина ушла в спальню, насколько поняла девочка. Гермиона долго не могла уснуть, не понимая, как она умудрилась оказаться больше чем на полвека в прошлом и откуда Гарри знал?

***

Утром Гермиона умылась, обнаружив, что тетя Зина давно поднялась и даже успела отоварить карточки, поэтому у них появился хлеб и… и пока все. Этот хлеб совсем не походил на тот, что был у Гарри — жесткий, как будто черствый, но испуганная девочка понимала, что мальчик совсем не шутил, когда объяснял ей, как делить хлеб и Гермиона сделала так, как учил Гарри.

— Да, дочка, все забыла, даже имя свое, а хлеб делить умеешь, — вздохнула тетя Зина. — Давай позавтракаем и пойдем на наш снарядный…

— Хо-хорошо, — проговорила девочка, помня о том, что нужно говорить короткими фразами.

— Контузило никак, — погладила ее по голове женщина.

— Я г-готова, — с трудом подбирая слова, Гермиона чуть заикалась, закрепляя мнение женщины о контузии.

Но сразу они на завод не пошли, сначала тетя Зина зашла в какую-то «жилконтору», зарегистрировав девочку, как свою племянницу, сироту, Марию Пивоварову, наказав при этом Гермионе запомнить имя и фамилию. Какой-то мужчина без одной руки только взглянул на выглядевшую испуганной девочку, кивнул и вписал ее в большую книгу. Только после этого двинулись.

Было холодно, тетя Зина выдала Гермионе пальто, как-то всхлипнув при этом. Одежда пришлось девочке впору, как будто на нее было сшито. Гермиона старательно вспоминала, что нужно говорить, чтобы взяли, потому что Гарри очень хорошо инструктировал ее, как знал. Сейчас девочка уже совсем иначе оценивала слова мальчика о похожей на нее… Но было просто поздно, поэтому она шла по улице, полной людей, спешивших, как она понимала, на работу.

— Вот, Алексей Савич, племянницу привела, — сообщила тетя Зина какому-то мужчине, молча кивнувшему куда-то в сторону.

Гермиона предпочитала молчать, думая о том, что теперь она здесь навсегда. Сожаления почти не было. Разве что Гарри… Но сейчас нужно было выжить. Мальчик очень много говорил о том, как выжить и девочка решила быть послушной. Там, куда ее привела тетя Зина, обнаружился большой кабинет с портретами на стенах и усталый невыспавшийся мужчина. Он внимательно посмотрел на Гермиону.

— Сколько тебе лет? — поинтересовался незнакомец.

— Чет-тырнадцать, — запнулась девочка, затем начав говорить так, как ее учил Гарри. Не всегда понимая, что именно говорит, Гермиона полностью процитировала речь мальчика, увидев, что в глазах мужчины появляется одобрение.

— Ты права, — кивнул он, затем повернувшись к женщине. — Забирай ее к себе, обучи и пусть выходит на смены.

— Спасибо! — заулыбалась тетя Зина. — Пойдем, дочка.

Так Гермиона начала работать на заводе. Ее поставили к токарному станку, показав, как вытачивать снаряды. Дело было ответственным, брак допускать было нельзя — за это могли и уволить. Когда Гермиона услышала о «наказать», она испугалась, уже представив себе эту сцену, но тетя Зина только вздохнула, отметив реакцию девочки и принялась учить ее.

Вскоре Гермиона смогла выточить первую свою деталь. За первой пошла вторая, третья. Девочка уставала очень сильно, не будучи привычной к таким нагрузкам, но работала, помня слова Гарри. Гермиона совсем не жаловалась, даже когда хлеба стало совсем мало, и больше не было ничего. Постепенно она привыкала.

Вой сирены воздушной тревоги, обстрелы и очередь за хлебом, да и за кипятком — все это стало привычным уже через три недели. С декабрем в Ленинград пришло и «смертное время». Кушать хотелось постоянно, но Гермиона понимала, что даже съешь она за раз всю дневную норму — это не поможет. Она видела голодные глаза детей, с которыми вместе работала, и в этих глазах перед ней вставал Гарри. «Если он прошел это все и смог вернуться, то, может быть, и я?» — думала Гермиона, лелея эту надежду.

Становилось все холоднее, наваливалась усталость. Но день за днем девочка находила в себе силы, вставала и шла на работу с тетей Зиной. Она знала, что заболеть нельзя — это почти гарантированная смерть, поэтому просто надеялась. Все больше людей вокруг умирало, отчего эмоции притуплялись, но со столбов, из круглых тарелок радиоточек звенел яростный голос Ленинградского радио, помогая жить. Гермиона поняла Гарри, осознавая теперь, что значил его жест — дать ей хлеба. Мальчик отрывал от себя, чтобы поделиться с ней. О, да, теперь девочка понимала!

Елка для малышей, новогодний праздник. Худенькие дети устало водили хоровод и просили Дедушку Мороза. О том,