неё, нежно обхватив руками и прижимая к себе. Девушка, буквально утонувшая в объятиях могучего рыцаря, запрокинула голову и грустно улыбнулась.

— Мастер-чародей. Если верить его словам — последний из моего города.

— Твоего города? — переспросил Им-Трайнис, чувствуя, как волосы Гоар щекочут грудь.

— Маашраг — прославленный город магов, похищающих тела и души. Разве ты не знаешь о нём? — удивилась собеседница.

— Впервые слышу, — нахмурился рыцарь. И тихо процедил: — Маги…

— О да! — неправильно поняв его чувства, воскликнула Гоар. — Мастера-чародеи сделали искусство магией — и наоборот. В Маашраге живут лучшие на всём свете рисовальщики, чеканщики, резчики, скульпторы, способные творить подобно богам. Только боги создают людей и животных, а мастера-чародеи — парсуны: волшебные подобия, способные подчинять выбранных существ…

Им-Трайнис до сих пор упивался лицезрением Гоар и всем, что она делала, но эти слова точно царапали что-то в душе. Ему казалось неправильным сравнивать небесных создателей с теми, кто способен лишь порабощать. И уж точно восхищения подобные колдуны не заслуживали.

— А где находится Маашраг? — поинтересовался он, меняя тему.

— Там… где он стоит, — озадаченно проговорила Гоар. — В долине меж древних гор, среди садов и озёр…

— В каких краях? Как зовутся те земли?

Девушка словно не понимала, о чём спрашивает воин.

— Земли? Никак. Всё вокруг — владения Маашрага. Все живущие там — его слуги и данники. В какую сторону ни пойди — всюду правят мастера-чародеи… — Голос Гоар стал тише, в нём зазвучало сомнение: — Или правили?.. Ронзешт говорил о большой войне и падении великого Маашрага. О том, что немногие владыки уцелели и стали гонимыми беглецами. Рассказывал, как за столетия истончилась цепь посвящённых, покуда он не остался один — последний ученик, последний мастер…

— Ты сказала, что тоже из Маашрага. Значит, он не последний, — подметил Бел.

— Я… — Гоар подтянула колени к груди и с десяток ударов сердца молчала, повесив голову. — Меня давно нет в мире живых. Бо́льшая часть моей силы рассеяна. Ныне я — лишь шепчущий дух…

— Не понимаю, — нахмурился рыцарь.

— Мой род — один из самых известных среди мастеров-чародеев. Наши владения обширны, а количество невольников — людей и животных, — многим внушает зависть. Когда отец отправился в небесный дом предков, я должна была получить огромную власть. Для многих подобное стало бы пределом желаний. Для меня же — всего лишь ступенькой к подлинному величию… Ты даже не можешь представить, какие у меня были планы! — Гоар вскинула голову, уставившись в темноту. Её глаза загорелись — и вовсе не отражённым светом свечных огоньков. — Всё, все замыслы и надежды разрушил родной дядя! Он воззвал к Совету тринадцати безликих, напомнив древний закон, по которому большие родовые состояния может наследовать лишь отпрыск мужского пола, либо ближайший кровный родич. И меня лишили сокровищ, накопленных поколениями предков! Оставили только усадьбу и деньги на жизнь… В бешенстве я решила ответить ударом на удар. Ночью подготовила ритуал и напала на дядю, собираясь подчинить себе…

Оказалось, старый хитрец ожидал подобного и хорошо подготовился. Одержав верх, дядя сам заключил меня в бронзу, создав парсуну. При этом не лишил воли, как это делается обычно. Поначалу я полагала — из милосердия. Но после бессчётного времени, проведённого в холодной сумрачной пустоте, засомневалась в дядином великодушии. Я была на грани безумия — а может, даже шагнула за черту. Окончательно не сошла с ума, лишь погрузившись в подобие сна.

Не знаю, сколько лет прошло, прежде чем Ронзешт вырвал меня из бесконечных грёз. Он страшно удивился, воплотив не покорного раба, а мастера-чародея — путь и лишённого силы.

Поначалу Ронзешт даже обрадовался, найдя кого-то, с кем мог поговорить. Он вызывал меня и подолгу рассказывал о гибели Маашрага, которого никогда не видел воочию; о скитаниях поколений беглецов; о том, как иные сдавались, отрекались от наследия и растворялись среди чужих народов… Ронзешт говорил, что стал последним прямым потомком выходцев из Маашрага. Его мать и отец принадлежали к школе чеканщиков — подобно моему роду…

Беседуя с Ронзештом, я поняла, что многие чародейские знания и умения были утеряны. А однажды, наблюдая за работой Ронзешта, полагавшего себя сильным магом, сказала, что в Маашраге он был бы, самое большее, скверным подмастерьем.

Ронзешт разозлился и попытался подчинить меня. Я лишь смеялась над его потугами: даже с жалкими остатками былых способностей, защититься от такого нападения ничего не стоило. Жаль, мне не хватало мощи завладеть им самим…

Осознав, что не сумеет справиться со мной, раздосадованный Ронзешт счёл мою парсуну бесполезной и бросил здесь вместе с другими, не поддававшимися его чародейству, — девушка вяло указала в сторону.

Повернув голову, Бел разглядел на полу у стены россыпь тускло поблескивающих металлических пластин.

— Так ты тоже колдунья? — спросил он с еле уловимым ожесточением в голосе.

— Да, — спокойно ответила Гоар. Возбуждение, вызванное воспоминаниями, рассеялось. Обмякнув, девушка откинулась назад, опираясь затылком о грудь воина. — Чувствую, ты недоволен этим. Не тревожься — это всё давно в прошлом. Теперь я настолько слаба, что едва дозвалась тебя…

— Разве ты меня звала? — удивился Им-Трайнис.

Гоар отрешённо улыбнулась:

— Как, думаешь, оказался здесь?

— Мы проходили мимо и решили заночевать…

Улыбка Гоар стала шире и холоднее.

— Почему ты выбрала меня из всех?

— Один из вас очень странный: его ум постоянно ускользает, словно находится здесь и одновременно где-то ещё, — задумчиво ответила собеседница. — Такого я не встречала раньше... А из двоих оставшихся ты выглядел могучим, словно дракон!

— Только потому? — неожиданно для себя, воин ощутил горечь.

— Нет, — Гоар вновь улыбнулась, но теперь искренне, задорно. — Ещё из-за того, что ты очень понравился мне. Кажется, ты именно тот мужчина, о котором я когда-то мечтала…

Во время беседы Им-Трайниса словно разрывало на две части. Глубоко внутри происходящее вызывало едва осязаемую тревогу: тягучую, похожую на чёрную смолу, медленно обволакивающую душу. Магия, чародеи, рассказ Гоар, да и сама девушка — будоражили и даже пугали. Одновременно сердце рыцаря начинало учащённо биться от каждой улыбки Гоар. Бел желал девушку, восхищался её изяществом, хотел сжать в объятиях и никогда больше не отпускать. И когда она призналась в симпатии, у Им-Трайниса от радости перехватило дыхание и закружилась голова.

— Что вообще нужно этому Ронзешту? — совладав с эмоциями,