– Вот только давай пропустим ту часть, где ты пытаешься неумело поговорить со мной о необходимости использования контрацептивов. Я все знаю.

Карл мягко смеется и возвращается на свое прежнее место за рабочим столом у окна.

– Значит, я уже где-то пропустил этот этап воспитания. Рад, что ты выросла во всех смыслах разумной и проницательной девушкой, но все равно буду волноваться за тебя. Так уж я привык.

От его искренних и теплых слов мне становится стыдно за свою наглую ложь. Признательность и благодарность разливаются в груди, вызывая у меня уже искреннюю улыбку.

Однако Карл тут же обрывает волну этих чувств, произнеся всего одну фразу:

– В следующую пятницу, к полудню, у меня намечается еще одно мероприятие с прессой, а после нее – интервью на телевидении. Я вынужден попросить тебя присутствовать там со мной.

Пятница?.. Внутри меня узлами скручивается ледяной комок.

– Но… – растерянно выдыхаю я.

И замолкаю, так ничего и не сказав. На самом деле не стоит удивляться, что Карл не помнит, что это за день – 25 октября. Мой день рождения.

Не то чтобы я ждала какого-то сюрприза или специально организованного торжества. Нет, подобного не было никогда, да мне и не хочется. Но просто… не помнить совсем? На сердце неприятно скребется тоска, в животе холодеет комок. Мне почти физически больно от всего того, о чем я сейчас думаю.

– Хорошо, – тихо отзываюсь я, смотря перед собой.

Нет никакого желания напоминать, просить оставить этот день свободным и уж тем более демонстрировать свои чувства. Я выдавливаю из себя улыбку, и это действие требует от меня куда больших усилий, чем бег от амбалов в магазине мебели и товаров для дома.

Дядя благодарно кивает и возвращается к делам. Он в прекрасном расположении духа.

Может, оно того стоит.

На этот раз я решаю остаться в Вашингтоне вплоть до последнего мероприятия, поскольку сейчас у меня нет сил на постоянные перелеты и собирание сумок. Легче переждать, перетерпеть этот город и этих людей, а потом со спокойной душой вернуться домой.

В первый же день – если не час – моего пребывания в Вашингтоне со мной связались мои… ну, наверное, подруги. По крайней мере, знакомые. Девочки приглашали на совместный шопинг и SPA, но я отказалась под предлогом подготовки к пресс-конференции. Если они решат выдернуть меня куда-то еще, увильнуть будет сложнее.

Не то чтобы я плохо к ним относилась… Кэра, Лилиан и Блу – неплохие люди. Обычные наследницы богатых родителей, привыкшие получать от жизни все, что захочется. Немного стервозные, немного инфантильные, немного оторванные от реальности, со странными приоритетами и незатейливыми мечтами. Но ничего плохого про них сказать язык не поднимется. Я знала по-настоящему гнилых людей, поэтому не сужу строго. В чем-то девчонки даже умиляют, а где-то являются для меня хоть как-то опорой и поддержкой. Других друзей у меня нет. Большинству знакомых я стала нужна сразу после того, как оказалась при деньгах, однако таких людей я отсеяла в первую очередь. Так и вышло, что не осталось… никого. Кроме Кэры, Лилиан и Блу.

Возможно, моя главная проблема в том, что я не из их мира. Пускай сейчас наши статусы одинаковы, я все еще белая ворона, по чужой доброте впущенная с ними в одну клетку.

Можно было бы сказать банальщину из разряда, что я скучаю по временам, когда друзья были настоящими. Но правда в том, что я скучаю по временам, когда настоящей была я. От макушки до кончиков пальцев. Настоящая во всем, всюду, в любых ситуациях. Раньше я никогда не шла себе наперекор, не принуждала себя ни к чему даже из мнимых лучших побуждений. Во мне жил несокрушимый огонек, я ощущала жизнь и любила ее. Несмотря ни на что.

А сейчас… вот она я. Сижу перед ярко освещенным зеркалом, пока вокруг меня суетится дорогущий визажист. Она накладывает на мое лицо идеальную маску красоты и ухоженности. Чувство, будто бы с тонной косметики в мою кожу вживляют другое, чье-то чужое лицо. Тот огонек, с которым я ассоциировала себя раньше, остался разве что в цвете моих волос, но абсолютно потух во взгляде. Как давно я смотрю в зеркало и вижу это? Пять минут, час, последние несколько лет?

Как-то некстати в мыслях всплывает образ Оуэна с этой его дурацкой зажигалкой в руках. Он не курит, но таскает с собой эту вещь, просто чтобы крутить ее пальцами, снова и снова зажигая пламя. Мне внезапно думается, что в этом и есть его суть. Символично…

Он зажигает все вокруг. Оставляет все в огне после себя. Вот такой он человек.

Отчасти я ему даже завидую. Я знаю Оуэна всего ничего, с момента нашей последней встречи мы даже не переписывались, но сейчас почему-то остро ощущаю, что хотела бы быть похожей на него. В лучших его проявлениях, конечно.

Визажист, немолодая девушка со странной пластикой лица, щебечет не умолкая. Я даже не пытаюсь делать вид, что внимательно ее слушаю, и остается лишь возрадоваться, что она не задает мне прямых вопросов, да и вообще ведет диалог так, что мое участие в нем не предусмотрено сценарием. Опускаю взгляд к экрану телефона и бездумно серфлю странички социальных сетей. В ленте мелькают чужие фотографии такой же чужой жизни, но я не задерживаюсь ни на одной из них. Пытаюсь на чем-то сфокусироваться и отвлечься от мрачных, пугающих мыслей, но вместо этого делаю еще одну глупую вещь.

Я нахожу в контактах номер Оуэна и добавляю его в список друзей в одной из социальных сетей. Захожу в пустую переписку и вижу, как зажигается значок online, отчего тут же спешно выхожу из приложения на рабочий стол.

И буквально тут же вверху экрана вылезает уведомление с текстом сообщения:

Я уж думал, никогда не добавишь.

А следом и новое:

Привет, лисичка.

Мое глупое сердце предательски екает. Я готова удавить его собственными руками. Сердце, конечно.

Хотя и Оуэна Паркера тоже.

Глава 5: Ошибки и другие лучшие вещи

Оуэн

За следующий час я успеваю развязать с Делайлой переписку длиной в несколько скроллов. Где-то на двадцатом сообщении, которое, как и все предыдущие, безнадежно погружает меня все глубже и глубже в общение, я устаю корить себя за то, что делаю. Просто признаю, что не могу остановиться и продолжаю общаться с