И довольная улыбка скользнула по его перепачканным вином губам. Ему приятно было видеть искреннюю растерянность Верховной, и его довольный взгляд неспешно скользил теперь по изумленным лицам белокурых кудесниц.

А Верховная всё не могла поверить в то, что слышала это на самом деле:

— О, Снежная дева! — только и смогла выдохнуть она.

Иллике молчали. Да и Янника была сильно поражена. Никто не смел испокон веков на всём Хротгаре со злым умыслом поднять на женщину руку, требуя от неё подчинения. Это было немыслимо! На драгоценных снежных скрижалях в горах Торгского ущелья кровью первых хротгарцев было высечено главное правило Снежной покровительницы планеты: «Женщина — жизнь сама и средоточие счастья. В праве своём женщина свободна. Храни её — сосуд Снежного благословения! Не тронь её ни словом грубым, ни телом жёстким! Ни для уговора, ни для подчинения, ни для глупости злой. И сохранится над землёй снежное благословение. Вовеки!» Это была сама Основа хротгарского мироздания. Женщина, хранимая самой планетой, женщина в своём свободном праве!

Яннике захотелось заткнуть уши руками, чтобы раз и навсегда забыть только что услышанное, и убежать подальше от этих страшных людей. Страшных, злых, отвратительных людей! Но Верховная, словно поняв её состояние, осторожно коснулась юных похолодевших рук, призывая успокоиться.

Жрица подняла голову и расправила свои плечи, в последний раз кинув тяжёлый взгляд на сидевших:

— Мы уходим! Северные иллике больше не потревожат ваш сон, глупцы, сколько бы он ни длился…

И они шагнули прочь, и гулко и печально скользили каблучки по каменному полу. Но у самой двери торжественного зала жрица приглушила шаг и, обернувшись, крикнула притихшим мужчинам:

— И всё же… Гордые хротгарцы! Как вы допустили, чтобы вам навязывал свои правила какой-то нелепый выходец с захудалой, почти погибшей планетки Иегёр? Как?! Или вам невдомёк, что иномирцы сгубили всё живое на Иегёре? А теперь прилетели, чтобы разрушить и наш звёздный дом?! Чем он вас купил, этот гнусноречивый Ловкач? Чем?! Что такое он вам предложил, что вы попрали всё, во что верил наш народ испокон веков? На чём держится слава и величие Хротгара?! На чём держится сама его жизнь? А я ещё удивлялась, что счастье уходит из ваших земель…

Верховная снова развернулась к сидевшим.

— Куда вы изгнали хранительниц мудрости Снежной девы? Беречь за мзду чужие очаги? Не удивлюсь, если с уходом иллике вода, что сама текла в ваши дома, приходит теперь с песком, а огонь, что сам грел ваши очаги, лишь тлеет, если не погас совсем!

Янника увидела, как вздрогнули мужчины от слов Верховной, закивали и зашелестели губами, прозревая.

— Счастье… — продолжила женщина громко, и её голос звенел под каменными сводами. — Какое может быть счастье, если первейшее право Снежной девы — свобода женщины — попрано?! Вы посадили их в домашние клетки?! Зачем?! Чтобы чувствовать себя сильными?! — она тяжело дышала, словно каждое слово давалось ей с огромным трудом, но ей необходимо было говорить.

— Да, на Хротгаре женский мир! Женский! Мы выбираем мужчину. Это так. Вам, наверное, рассказали, что это обидное действие для мужчины?! Что в других мирах не так?! Что всё иначе? Но разве хоть один мужчина на всех хротгарских землях когда-либо был обманут любовью женщины?! Был?! Нет! Не был!!! Ни один хротгарец, выбранный женщиной, не был покинут ею, предан ею или забыт! И в горе, и в радости! Так за что?! За что вы так?! Потому что вы изначально сильнее?! Или потому, что этот Ловкач рассказал вам, что бывает иначе?!

Верховная замолчала, она сделала несколько крупных шагов вперёд и теперь снова стояла прямо напротив правителя, разделённая с ним только длинным трапезным столом. Но всё её внимание теперь обратилось к сидящим мужчинам.

— Бывает иначе! — снова вздохнула она. — Бывает! Те, кого благословил путь звёзд, могут поведать, что вселенная огромна. Разве это секрет?! Там много всего непохожего на наш мир. Но что ж, теперь нам всё копировать подчистую, как безумным? Глупцы! Оставьте Хротгару его право — право жить так, как завещано нашими предками! Ведь всё в нашем мире не случайно! Или придёт расплата… А она уже идёт!

И теперь Веховная повернулась к Яннике, и от неожиданности та задрожала.

— Что ты видела там, девочка, когда мы пролетали над городом. Я помню твой страх. Расскажи!

Янника смутилась, потому что все взгляды теперь были прикованы к ней. Словно её впервые рассмотрели сейчас все сидящие, словно до этого она была невидимкой, а сейчас её выставили на всеобщее обозрение голой. Но… Нужно было отвечать. И Янника, разжав ладошки, собранные непроизвольно в кулачки, стала говорить:

— С Западной стороны, Верховная, на город идёт большая беда… Огромная… Месяц — два… и она будет здесь! И мне кажется, ни одна иллике не сможет её остановить… да простит меня Снежная дева!

— Что за беда?

— Мне то неведомо!

Никто из сидящих за столом не усомнился в правдивости слов иллике. Ибо иллике не умели лгать. И лишь правитель, чувствуя нутром, что сегодня истекает не только старый день, а сегодня приходит конец его безграничному правлению, его паутине из слов, интриг, подкупа и страха, налился красным цветом негодования. Он чувствовал, что с каждым новым словом Верховной приходит конец всему тому, что он с таким трудом выстроил за три десятилетия, что вели его к власти. И виной всему — эта холодная белокурая тварь, которая своим медовым голосом разрушает дело всей его жизни.

— Тварь! — не сдержался Ловкач. — Тварь! Заткните её!

И от его грубых слов вздрогнули мужчины-южане, словно просыпаясь. Но Ловкач уже не сдерживался, ибо ему уже было плевать:

— Не ведают они! Ха-ха-ха! Как продумано! — он вскочил, нетрезво пошатываясь. — Кличут беду! Ведьмы! Как вы все мне надоели, белёсые стервы!

И, ослепленный невероятной ненавистью, он схватил со стола серебряный поднос с остатками мяса и одним слитным, отточенным воинским движением, со всей своей былой силой, кинул его в неподвижно стоящую жрицу. Серебро рассекло воздух звенящим свистом.

Сверкающий круг летел прямо на иллике. Быстро, протяжно, зло, неся очевидную смерть всем оказавшимся на пути. С середины стола, резко откидывая в сторону тяжелый стул, кинулся мужчина в военной форме, в котором Янника запоздало узнала того офицера, что сегодня помогал им, обессиленным, дойти до платформы. Но офицер не успевал!

Жрица видела летящую в неё острую, как лезвие, серебряную боль и закрыла глаза, чтобы с достоинством встретить неизбежное. Каждую иллике ждёт свой конец. И принимать его необходимо с достоинством. Так