— В самом деле? Учитывая, что вам сегодня исполнилось восемнадцать, я осмелюсь предположить, мисс Бьюмонт, что в те далекие годы вы были совсем маленькими девочками, — глаза его смеялись, и это завораживало.

— Не такими уж маленькими, милорд, — возразила Кэтрин.

Чем больше она смотрела на этого мужчину, тем большее смущение испытывала. Граф Уэсткот с первого дня знакомства показался ей милым и славным, из него получился бы хороший товарищ для игр на воздухе, пикников и прогулок, но маркиз Секвилль… Таилось в нем что-то неясное, заставлявшее молодых леди ощущать душевный трепет, и чем моложе была леди, тем больше она, как правило, робела в присутствии этого человека. Кэтрин Бьюмонт не стала исключением. Все поклонники, появившиеся у нее в Лондоне, были не намного старше ее и вызывали совершенно естественное для девушки желание подшучивать над ними, немного флиртовать и кокетничать в рамках дозволенного. Маркиз же, казалось, видел ее насквозь, и это лишало Кэти душевного равновесия. Она почувствовала облегчение, когда танец завершился и лорд Секвилль пригласил кого-то еще.

После того как Грейс пригласил сперва маркиз, а затем граф, у нее, как и у виновницы торжества, не было перерыва в танцах. Джентльмены беспрестанно приглашали подруг танцевать, тем более что обеих их все присутствующие с уверенностью могли бы назвать самыми хорошенькими девушками на балу.

Не привыкшая к подобному времяпрепровождению, к полуночи Грейс едва не падала с ног от усталости. Постоянно следить за осанкой, придерживать платье, улыбаться и что-то отвечать партнерам, правильно выполнять все движения — бал оказался далеко не таким приятным и легким занятием, как ей до сих пор думалось. Видно было, что и Кэти тоже устала, но намеревается веселиться до самого окончания праздника. Грейс же после очередного танца осторожно проскользнула в распахнутое французское окно на террасу, являющуюся как бы продолжением бальной залы.

Здесь были расставлены плетеные кресла и большие кадки с экзотическими растениями из оранжереи, на ветвях которых висели разноцветные фонарики.

— Бедняжки, — пробормотала Грейс. — Завтра вы, возможно, уже не оправитесь от ночного сквозняка, но графине нет дела до вашего хрупкого строения, если погибнет одно из вас — она закажет новое, только и всего.

— Вы жалеете растения, мисс Эттон? — раздался позади нее мужской голос.

Девушка повернулась и увидела перед собой маркиза Секвилля. Судя по всему, он тоже наслаждался свежим воздухом после душной залы, а Грейс не заметила его, укрытого ветвями какой-то пальмы, и остановилась рядом. Ей стало неловко за свои слова, наверное, в глазах такого блестящего джентльмена женская болтовня выглядела очень глупо.

— Д-да, сэр, — смущаясь, ответила она. — Они привыкли к теплу оранжереи, а сегодня их вынесли на воздух, и это может погубить их.

— Тот же самый воздух опасен и для вас, мисс Эттон, — сказал он. — Сколько молодых леди простужаются и умирают в горячке после того, как вышли подышать воздухом на балу!

— Майские ночи уже достаточно теплые, милорд. И потом, я люблю свежий воздух и не боюсь сквозняков.

— В самом деле? Вы любите долгие прогулки?

— Да, сэр, — ей хотелось вернуться в зал, в тоне собеседника ей чудилась легкая насмешка, и это было неприятно.

— И природу вы тоже любите, — он не спрашивал, он утверждал, и она только кивнула.

По террасе прогуливались и другие любители прохлады, и она ощущала на себе заинтересованные и не очень доброжелательные взгляды дам. Еще бы, какая-то никому не известная кузина отбирает у них внимание наследника герцога!

— Могу я пригласить вас прогуляться по саду, мисс Эттон? — вопрос маркиза весьма удивил юную леди. — Только сначала вам все же следует надеть шаль.

— Скоро всех пригласят ужинать, милорд, — неловко возразила Грейс, — И потом, сад графини не очень привлекателен в это время года…

— То есть вы мне отказываете, — он, похоже, был удивлен и вместе с тем явно забавлялся.

Ну разве скажешь ему, что она боится выдать себя неосторожным словом, но еще больше страшится гнева графини и ее приятельниц? Они не простят ей подобной вольности — прогуливаться вдвоем с самым почетным гостем! Тогда Кэти уж точно запретят видеться с ней!

— Я считаю, вы правы насчет губительности свежего воздуха, — ей пришлось спешно придумывать оправдание. — Лучше, наверное, вернуться в зал.

— Что ж, я не возражаю, если вы подарите мне еще один танец, мисс Эттон, — и он решительно предложил ей опереться на его руку.

Грейс сочла танец меньшим злом и покорно положила ладонь на его руку, едва ее касаясь. Девушка слишком мало еще знала маркиза Секвилля, чтобы понять, почему из всех леди, бывших на балу, он выбрал ее объектом своего внимания.

Я думаю, и вы тоже стремитесь узнать побольше об этом новом персонаже нашей истории. Джесси уже в нетерпении готова пролистать несколько страниц, чтобы поскорее разобраться в загадочной личности молодого джентльмена, и, хотя я не поощряю чрезмерное любопытство в юных леди, я готова, в виде исключения, удовлетворить его.

Итак, Уильям маркиз Секвилль, двадцати восьми лет от роду, выглядел, пожалуй, даже немного старше своих лет благодаря мужественной внешности и развитой мускулатуре. Его отец потратил на образование сына немало средств, и лорд Уильям был весьма сведущ как в политике, фехтовании, охоте, так и в различных искусствах — танцах, живописи, музыке. Он мог нарисовать недурной шарж на кого-либо из своих друзей, прекрасно пел и ездил верхом, посетил, как это и подобает, крупные европейские города, к тому же на нем прекрасно сидел модный костюм. Словом, маркиз вполне попадал под определение «блестящий кавалер».

Мать по праву гордилась успехами сына, его уже немолодой отец без страха смотрел в будущее, зная, что оставит значительное наследство в надежных руках, и единственное, что огорчало обоих родителей, это нежелание Уильяма сменить приятную во всех отношениях жизнь богатого холостяка на радости и тяготы брака.

Когда Уильяму исполнилось двадцать, двадцать три и даже двадцать пять лет, отец не слишком торопил его, так как и сам женился в весьма зрелом возрасте. Но по мере того как здоровье старого герцога ухудшалось, он все больше и больше переживал из-за отсутствия у сына семьи и детей. Герцог Дорсет мечтал перед смертью поиграть со своими внуками, почитать им книжки и дать последние наставления будущему поколению. Старику хотелось бы заполучить внука и внучку, а еще лучше, если их родится больше, целый выводок маленьких Дорсетов.

Уильям понимал желание отца, но считал его опасение умереть раньше, чем появятся внуки, стариковской причудой — герцог выглядел вполне крепким и сильным, и молодой лорд пребывал в уверенности, что у него еще есть пять, а то и десять лет такой дорогой для него свободы.

По совести говоря, он не имел ничего против брака, но до сих пор, как это иногда случается с такими баловнями судьбы, как маркиз Секвилль, он не нашел свой идеал прекрасной дамы, достойной владеть сердцем маркиза и титулом герцогини Дорсетской.