наверное, бессознательно стремился разукрасить эту примитивную мелодию вариациями. Фурцева сбивалась, несколько раз останавливалась и начинала петь сначала, потом, не выдержала, и говорит: «За что только тебе, Рихтер, дали Ленинскую премию?! Ты даже аккомпанировать толком не можешь!»

* * *

На одном из расширенных худсоветов Фурцева вдруг резко обрушилась на казачьи ансамбли.

А. Баженова. Худсовет

«Зачем нам столько хоров этих? – бушевала она. – Ансамбль кубанских казаков, донских казаков, терских, сибирских!.. Надо объединить их всех, сделать один большой казачий коллектив, и дело с концом!».

Смирнов-Сокольский – известный советский конферансье тут же заметил: «Не выйдет, Екатерина Алексеевна. До вас это уже пытался сделать генерал Деникин!».

* * *

В самом начале шестидесятых за городом проходила встреча Н. С. Хрущева и правительства с творческой интеллигенцией. В числе приглашенных были три семейные киношные пары:

Сергей Бондарчук – Ирина Скобцева, Николай Рыбников – Алла Ларионова, Вячеслав Тихонов – Нонна Мордюкова. Все чувствовали некоторое напряжение, лишь простодушный и неуемный Рыбников, подвыпив, веселился от души. Сначала он перебил начавшего выступать Хрущева, а когда перепуганные артисты попросили Рыбникова замолчать, тот куда-то исчез. Через некоторое время он вернулся к столу, волоча за собой огромный мешок…

– Что это? – обмерев, спросила у мужа Алла Ларионова.

– Раки! На кухне стащил, – торжественным шепотом ответил Рыбников. – Там у них много…

В этот момент к актерскому столу подошел человек в черном костюме и сказал вежливо, но жестко:

– Вы, наверно, хотите домой!

– Хотим! – ответил, обидевшись, Рыбников. – Все! Надоело! Поехали отсюда!

Их отвели к машине и отправили домой…

Утром протрезвевший Рыбников схватился за голову. Что теперь будет? Арест, тюрьма, увольнение с «Мосфильма»!..

Однако обошлось: днем ему позвонила министр культуры Фурцева и успокоила:

– Николай Николаевич, не волнуйтесь. Все в порядке, живите дальше…

* * *

Однажды, выступая в Министерстве культуры перед членами коллегии, среди которых был Борис Ливанов, министр Фурцева развивала свою любимую идею об организации повсюду, где только возможно, «художественной самодеятельности» и договорилась до того, что, по ее мнению, «самодеятельность должна скоро вытеснить профессиональное искусство».

– Борис Николаевич, – прервав речь, обратилась она к Ливанову. – Я вижу, вы что-то рисуете в блокноте и меня не слушаете? Вы что, со мной не согласны?

– Я слушаю, – ответил Ливанов. – Вы радуетесь тому, что профессиональное искусство скоро исчезнет, а я – профессионал. Вот вы бы, Екатерина Алексеевна, стали пользоваться услугами самодеятельного гинеколога?

Обсуждение закончилось гомерическим хохотом всех присутствующих.

* * *

Говорят, что в пятидесятые годы некий автор принес в «Москонцерт» сценарий эстрадного представления под названием «Эх, е… твою мать!». Художественный совет категорически зарубил программу из-за названия: сказали, что «Эх!» – ОТДАЕТ ЦЫГАНЩИНОЙ!!!

* * *

В дурацкой пьесе про советских ученых актер, игравший секретаря партийной организации института, вместо текста: «Зачем же так огульно охаивать…» – произнес: «Зачем же так ОГАЛЬНО ОХУИВАТЬ…», за что был немедленно из театра уволен.

* * *

Однажды Леонид Куравлев поднимался в лифте с одним чиновником кино, которого многие недолюбливали. А поскольку чиновник этот был неглуп, то понимал это прекрасно, а потому был подозрителен и всегда пытался узнать, что думают о нем окружающие. Что-то не ладилось в тот день у Куравлева, поэтому он был мрачен и сосредоточен, думая о своих проблемах. Чиновник же пытливо смотрел на него, а потом не выдержал и сказал:

– Леонид, я дал бы десять рублей, чтобы узнать, о чем ты сейчас думаешь… – Уверяю тебя, то, о чем я думаю, денег этих не стоит, – ответил Куравлев. – Ну, все-таки, о чем? – О тебе я думал! – сказал Куравлев и вышел из лифта на нужном этаже.

* * *

После триумфальных гастролей в Соединенных Штатах Ростроповича пригласили в советское посольство и объяснили, что львиную долю гонорара он должен сдать в посольство. Ростропович возражать не стал, он только попросил своего импресарио Юрока купить на весь гонорар фарфоровую вазу и вечером доставить ее в посольство, где был назначен прием. Доставили немыслимой красоты вазу, Ростропович взял ее, полюбовался и… развел руки. Ваза, ударившись о мраморный пол, разлетелась на кусочки. Подобрав один из них и аккуратно завернув в носовой платок, он сказал послу:

– Это – мое, а остальное – ваше…

* * *

У Евгения Моргунова был тяжёлый характер, и он любил розыгрыши, которые граничили с аферами. Например, у него всегда была при себе красная корочка, содержимое которой никто никогда не видел. Размахивая удостоверением, он ловил таксиста и приказывал водителю гнать за какой-либо машиной в сторону своего дома, а потом как ни в чём ни бывало шёл домой. Но однажды его розыгрыш пошёл во благо всему Театру киноактёра. Когда в театр с проверкой приехали Молотов и Каганович, их перехватил Евгений Моргунов и представился художественным руководителем. В этом качестве он целый час беседовал с ними о перспективах кино и жаловался на небольшие зарплаты актёров низшей категории… Когда об этом узнал настоящий худрук, то чуть не потерял сознание, но вскоре актёрам пришёл приказ о повышении зарплаты.

* * *

В 70-е годы Иннокентия Смоктуновского назначили кандидатом в депутаты от одного из областных центров. Он такой чести совсем не хотел, но долго не мог придумать как отказаться. И вот на пышном банкете в честь будущих депутатов актёр произнес тост:

– Я хочу выпить за то, чтобы полки магазинов заполнились, а на столах наших избирателей появились такие же продукты, какие я вижу здесь. Я буду стараться.

Вскоре его имя исчезло из депутатских списков…

* * *

Леонид Быков готовился снимать фильм и приехал к давнему знакомому, который занимал важный пост в хозяйственных органах Москвы и решал вопросы по предоставлению съёмочных площадок. Знакомство было нужным, но несколько навязчивым, так как Быкову постоянно демонстрировали таланты маленькой дочки, уверяя его, что она вундеркинд и ему надо обратить на неё внимание для будущих фильмов. На этот раз дочки дома не было, но была жена хозяина, которая села за рояль и начала что-то играть – она брала уроки музыки и захотела развлечь гостя. Увидев, что Быков погрустнел, хозяин поинтересовался:

– Вы любите музыку?

– Да, – сказал Быков. – Но пусть это не мешает вашей жене играть.

* * *

Абдулов долгое время был невыездным. Он шутил, что однажды выдал американской разведке план зрительного зала и репертуар театра на ближайшие полгода…

На самом деле причина была в отказе от сотрудничества с органами и тотальном незнании истории КПСС, а все выезжающие проходили собеседование-экзамен по этому «предмету».