от жары, и слушала, как молоденькая служанка играла на пипе, перебирая струны.

При появлении генерала служанка тут же перестала играть. Госпожа Фанг увидела пасынка и улыбнулась, но глаза остались холодными.

Он знал эту улыбку, и знал этот взгляд.

Насмотрелся за годы детства и юности.

Только тогда он ничего не мог сделать и сказать. А теперь он – глава дома Лэй. И эта жаба будет подчиняться ему. И делать так, как он сказал.

– Моя жена больше не будет поливать сад, – сказал генерал мачехе. – Никогда больше не заставляй мою жену делать работу слуг, – помолчал и добавил без всякого уважения: – Матушка.

– Не понимаю, почему я не могу этого сделать, – ответила она невозмутимо и жестом отослала рабыню с пипой. – Я распоряжаюсь всеми хозяйственными работами в доме. Тебе следует думать об императорской службе, а не о домашних делах. Зачем, кстати, её величество вдовствующая императрица вызвала тебя? Ты долго пробудешь в столице?

– Столько, сколько понадобится, – сказал он. – Тебя это не касается. Занимайся хозяйством, хоть сама поливай сад, но запомни, что моя жена не должна выполнять никакую грязную и тяжёлую работу. И жить она должна в восточном доме, а не в амбаре на третьем дворе.

– Ты воевал с дикарями, и сам превратился в дикаря, – неодобрительно заявила мачеха. – Тебе надо вспомнить, что ты – генерал армии императора, а не разбойник с торговой дороги.

– А тебе надо вспомнить, что теперь глава дома Лэй – я, – отрезал генерал. – И то, что я дал отцу слово заботиться о тебе, не значит, что ты осталась хозяйкой в этом доме. Теперь хозяйка – моя жена. Станешь обижать её, сама переедешь в южный дом. А Сяо Ян я поселю в северном, в твоих нынешних покоях.

– Вот как ты заговорил… – мачеха продолжала улыбаться, но глаза из холодных стали злыми. – Не успел прах твоего отца остыть, как ты уже издеваешься надо мной…

– Не притворяйся, – перебил её генерал. – Ты издевалась над моей матерью много лет. Тогда я не мог защитить мать, но сейчас могу защитить жену. Поэтому сразу предупреждаю – не зли меня. Иначе узнаешь, каким может быть дикарь с восточной границы.

– Я думала, ты вылечился от болезни по имени Сяо Ян, – мачеха прищурила глаза, глядя на пасынка. – Но вижу, что болен ещё сильнее. Защищаешь её, а она не защищала тебя сегодня, передо мной, перед женой твоего брата и перед твоими наложницами. Жаловалась, как ты жестоко обращался с ней, что рвал на ней одежду, как дикое животное. Она не только опозорила семью перед всем городом, перед всей страной, она ещё и тебя позорит в твоём собственном доме. Послушал бы ты, что она наговорила сегодня за завтраком!

Ведьма Фанг знала, как причинить боль.

И причинила.

Конечно, после вчерашней свадьбы Сяо Ян имела право возненавидеть его. Но слова о том, что жена говорила о нём плохо за глаза, всё равно задели.

Ведь цитировала ему мудрецов прежних лет – женщина должна с покорностью принимать мужа.

Что-то не приняла. С покорностью.

– Что бы ни происходило между мною и Сяо Ян, – сказал генерал мачехе, – никто из вас не должен вмешиваться. Говорил это всем вам вчера, повторю и сегодня. Не поймёте – повторять больше не стану. Вините себя.

– Ты говорил, что будешь мстить ей, – заметила мачеха спокойно. – И чтобы мы не вмешивались в твою месть. Но мы не намерены жалеть её, не беспокойся. Мы все на твоей стороне и пытаемся помочь. Надо указать этой гордячке её место. Я защищаю твоё имя и имя семьи…

– Я сказал, ты услышала, – снова перебил её генерал Дэшэн и добавил: – Матушка.

«Мы на твоей стороне».

Врёт, конечно. В этом доме есть только одна воля – воля господи Фанг. Все остальные подчиняются. Кого ненавидит госпожа Фанг – ненавидят и остальные. Младший брат, невестка, слуги… До этого времени он не задумывался, почему так происходит. Почему какая-то маленькая, слабая женщина смогла подчинить себе всю семью. Впрочем, раньше у него и времени не было задуматься об этом. Старшая женщина в доме верховодила всеми – это правило пришло от предков. Но речь ведь шла о справедливом руководстве, а не о том, чтобы тешить своё самолюбие, унижая других.

«Ты ещё не вылечился от болезни по имени Сяо Ян».

Вот тут она сказала правду, эта ведьма Фанг.

Не вылечился. И, похоже, ещё сильнее заболел. Как только снова увидел, как только снова прикоснулся. Как только дочь солнца оказалась в его власти.

Он ушёл в гостевой дом и просидел там до полудня, пока не сообщили, что покои для Сяо Ян готовы.

Готовы в восточном доме, располагавшемся рядом с домом наложниц, а не в бывшем амбаре.

Сам дом был меньше, чем жилище наложниц, но Сяо Ян должна была жить там одна, а наложницы занимали лишь каждая по комнате. Такое внимание к «гордячке Ся» не прошло мимо слуг.

Генерал слышал шепоток за спиной, но он значил для него меньше, чем шелест персиковых и сливовых деревьев в саду. Слуги всегда сплетничают, что бы ни сделали хозяева. Так стоит ли обращать на них внимание?

Когда Сяо Ян переехала, только тогда генерал зашёл в свою комнату.

Ничто здесь не напоминало о женщине, которая провела ночь в этой спальне, на этой постели.

Не было ни красной шёлковой туфельки, ни разорванного алого платья. И даже одеяла и подушка аккуратно убраны обратно в сундук.

Генерал откинул крышку сундука, достал одеяло, уткнулся в него лицом. Кажется, ткань пахла ею. Запах свежий и сладкий. Так пахнут лотосы, когда только-только распустятся.

Вот и всё, что Сяо Ян ему оставила. Только свой мимолётный запах. Пришла, ушла… Пусть они теперь женаты, но всё равно так далеки друг от друга. Будто между ними тысяча ли. Как когда он был на восточной границе, а она – здесь, в Даньлане. Почему же она пять лет не выходила замуж? Неужели, и правда, боялась остаться вдовой? Но молодой господин Чен не воевал. Он оставался в столице, «охранять внутренние рубежи». Сяо Ян ничем не рисковала. Тогда почему тянула? И почему пошла за Чена именно сейчас?

Ему захотелось увидеть её. Не откладывая, в это самое мгновение.

Муж ведь может наведаться к новобрачной,