Жанна вцепилась в руль.

– А как же Гурьев?.. – пробормотала она растерянно.

– А я вас жду, жду… – Дверь распахнула Раиса Романовна в бархатном, с блестками, платье.

– Мама, это Юра, а это Олег Иванович, – представила гостей Нина.

В большой комнате был накрыт стол.

– Вот это да… – тихо произнес Юра. – Раиса Романовна, вы потрясающая хозяйка.

Салаты в хрустальных ковчегах, заливное, домашние пироги…

Олег Иванович просто онемел. Потом наконец тоже тихо забормотал:

– Господи, зачем же?.. Стоило ли так стараться? Раиса Романовна, Ниночка…

– Будет вам, Олег Иванович! – потупилась хозяйка. – В кои-то веки к нам такие гости приходят…

– Мама… – едва сдерживая раздражение, прервала ее дочь.

«Нет, кажется, я все это зря устроила, – подумала Нина. – Можно было и без родителей обойтись!»

Сели за стол. Нина решительно, не давая матери открыть рот, заговорила о погоде, потом о новом фильме, который только что вышел на экраны. Юра молчал, ел, и вид у него был довольно унылый. «Да, все эти церемонии не для него…»

Олег Иванович, немного освоившись, начал вспоминать, как он в студенческом стройотряде ездил на картошку и потерял в поле командирские часы, оставшиеся от деда. Раиса Романовна принялась ахать и ужасаться столь невосполнимой потере.

Нина шепнула Юре на ухо:

– Пойдем отсюда!

– Куда? – удивился тот.

– Ты хочешь остаться?

– Нет, лучше пойдем! – Юра принялся быстро доедать заливное. Подумав, положил себе на тарелку еще винегрета. Нина улыбнулась, глядя на него. – Я сейчас…

Они незаметно выскользнули из квартиры, спустились по лестнице этажом ниже. Нина открыла чужую дверь, втянула за собой Юру.

– У меня здесь подруга живет. Она сейчас в отъезде, я к ней захожу цветы поливать…

Нина включила торшер, села на диван.

Юра медленно приблизился к ней, сел рядом, обнял за плечи.

– Нина, мне иногда кажется, что мне снится сон… – прошептал он.

– Какой сон? – засмеялась она.

– Ты удивительная женщина… Умная, красивая. У тебя чудесная мама!

– Ты тоже умный и красивый. У тебя чудесный папа.

Она отложила очки в сторону и поцеловала Юру. Он обнял ее еще сильнее, и нечто вроде стона вырвалось у него:

– Если бы ты знала… Мне с тобой так хорошо, так спокойно! Я тебя люблю…

Было тихо, очень тихо – и лишь их прерывистое дыхание.

Потом она лежала у него на плече, разглядывая потолок, по которому бежали тени. «Он слишком худой… Но ничего, мы с мамой его откормим. Волосы… Нет, определенно с его волосами надо что-то делать! Отведу к Лизочке, у нее чудо как хорошо удаются мужские стрижки. Куплю специальный шампунь, лечебный… И постепенно отучу его от сигарет – он просто пропитался весь никотином!»

Для Зины Рутковской настали горячие денечки.

Она решила заказать для офиса рождественские венки, те самые, которые было принято на Западе вешать на двери, на стены – не так давно эта традиция перешла и к нам. Еловые ветки, перевитые лентами, колокольчиками, искусственными цветами, еще бог весть чем…

В среду венки наконец привезли, и Зина, появившись в «Минерве-плюс» задолго до прихода всех остальных сотрудников, усердно развешивала эти веночки – куда только можно, заполняя любое свободное пространство.

Помогал ей охранник – Борис Борисович Нечаев, он же румяный Барбарисыч. Вбивал гвозди, потом достал стремянку и принялся развешивать под потолком блестящие гирлянды – Зина нарадоваться не могла. Обычно сотрудники относились к ее деятельности весьма критично, иногда даже занимаясь откровенным вредительством. Вот, например, расставила она в одном из помещений душистую пеларгонию, то бишь герань (очень от моли помогает) – так нет, эти нахалы Сидоров с Айхенбаумом герань взяли и загубили. Выплескивали в горшки с цветами остатки кофе, чая, еще какую-то дрянь туда бросали… Естественно, герань зачахла.

Зина еще много чего могла припомнить своим коллегам, но, к счастью, она была человеком незлопамятным и старалась концентрироваться только на хорошем. Вот и сейчас она искренне радовалась помощи Барбарисыча.

«А он ничего… – неожиданно подумала она, глядя снизу вверх на конторского охранника, который, балансируя на стремянке, тянул под потолком гирлянды. – Симпатичный. Добрый… И всего-то на два года меня моложе!»

Зине Рутковской было двадцать восемь – возраст, еще очень далекий от преклонного. Но она принадлежала к тому типу женщин, которые даже в юности выглядят старыми. Цвет лица у нее был неровный (Зина хоть и самоотверженно, но безуспешно боролась с угрями), глаза вечно слезились (хронический конъюнктивит) – посему она контактных линз не могла использовать и ходила в очках, которые ей не шли (в отличие, например, от Нины Леонтьевой, которая выглядела в них такой милочкой!). Очки еще, ко всему прочему, искажали боковое зрение, и Зина все время спотыкалась, роняла что-то – в общем, со стороны она казалась особой суетливой и бестолковой, и однажды Платон Петрович Крылов в сердцах назвал ее «глупой курицей» – это когда на него упало в коридоре мозаичное панно «Битва при Грюнвальде», только что установленное Зиной.

Зина долго плакала в подсобке, потом пришел Крылов и тоже долго, вздыхая, извинялся за «курицу»…

Так вот, красавицей Зину назвать было трудно. Зато у нее была роскошная рыжая коса!

– Кто-то умер? – вздрогнула Жанна, увидев висящий на входной двери огромный венок.

– Свят-свят-свят! – засмеялся Яша Сидоров. – Это, наверное, Зиночка наша расстаралась… Называется – рождественский венок.

– Очень уж похож на похоронный… – пробормотала Жанна, с мистическим страхом разглядывая еловые ветки, перевязанные красными лентами. – Интересно, где она его заказывала?

– Гнать ее надо в шею! – сурово заявил Айхенбаум. – Толку от этой Зины никакого. Помните, она нас какой-то геранью травила? Я чуть не сдох от этого запаха…

– Платон Петрович ее не уволит, – возразила ему Жанна. – Он ее жалеет.

– Лучше бы нас пожалел! – захохотал Сидоров, нажимая на звонок. – И вообще, наше Рождество еще нескоро… Айхенбаум, или ты, как немецкий протестант, будешь мне возражать?..

– Я православный! – возмутился Руслан. – А тебе стыдно… Каббалист!

– Да за такие слова…

Барбарисыч, с ожерельем из мишуры, распахнул им дверь.

У входа стояла искусственная ель, напоминая о том, что скоро Новый год.

– Ноги вытирайте! – выглянув из-за угла, раздраженно закричала Людмила Климовна, техничка. – Боря, чего они у тебя прямо с улицы в помещение прутся?..