Постоянное колебание уровня освещённости выводило из себя, однако, если оно стихало, выходило ещё хуже. Маша думала, что наступила минутка покоя. Она настраивалась на медитацию, открывала свой любимый блокнот, делала глубокий вдох, сливалась с белизной нетронутого листа – и именно в этот момент кто-нибудь бросал на него чёрную полосу, остановившись напротив оконца покурить! Так накидывают тёмный плащ на спинку белоснежной скамейки в парке, чтобы отнять место у желающих присесть. Незадачливая наглость: есть Я, и Мне всё равно, насколько Моё удобство неудобно другим.

– Подсчитаем примерно, – вгрызся в карандаш бледный юноша. – Каждая нога тридцать шестого размера загораживает окно процентов на десять, а сорок пятого – может даже на все двадцать.

– То есть, в этом баре нельзя проводить уроки рисования? – решила поставить точки над «i» Маша.

– Ну, почему сразу так пессимистично? – замялся художник. – Лампы здесь какие-то, наверно, появятся после ремонта.

– Ремонт окончен, осталось только мусор убрать.

Маша показала осветительные приборы, что были сложены в шкафах, пояснив:

– По моей задумке они должны висеть над каждым столиком и выделять только одно блюдо на нём или один бокал.

– Точечные светильники??!

Она не хотела сознаваться, что набрала их из стремления сэкономить. Они стоили дешевле, а впоследствии должны были потреблять меньше электроэнергии.

– Что? – тряхнула Маша тонкими волосами, – Отличный выбор, я думаю!

– Ну, разве только, если вот так их приспособить…

Юноша поставил парочку на пол, поближе к стене, почти параллельно ей направил лучи, и в них заиграла фактура.

Лунные кратеры.

Лица сказочных карликов.

Стаи морских чудовищ.

Корни.

Плоды.

– Я это тоже собиралась сделать, – торопливо соврала Маша, опасаясь, как бы художник не потребовал оплатить услуги дизайнера интерьера.

– Правда?

– Да. Поэтому стена не обработана.

– Она, хм, совсем не обработана. Ничем. Я пальцем чувствую. Нужно покрытие, чтоб кладку поместить как бы под тонкий слой стекла. Будто заламинировать.

Маша, с одной стороны, была рада на халяву получить ценную информацию, а с другой стороны, забеспокоилась – вдруг инспекция придерётся, что посетители вдыхают кирпичную пыль.

– Покрытие.. прямо такое уж обязательное?

– Ну, сейчас объясню на наглядном примере, – осмелел бледный юноша, оказавшись в привычных водах. – Где картина, которую надо скопировать?

Маша подала.

Художник присвистнул.

– Она что, старинная?

– В этом подвале всё старинное, – усмехнулась владелица горе-бара, кивая в сторону горелой проводки.

– Нет, правда, что за картина?

Разговор об обработке кирпича был благополучно забыт – настолько интересным оказался незамысловатый на первый взгляд пейзаж. Обнаруживались таинственные детали, цвета-хамелеоны, обманчивые силуэты.

Художник собрал половину светильников и направил их лучи в одну точку, на образец для копирования. Получилось отвратитительно: краски утратили яркость и живость, по всей поверхности пошли блики. Зато почти не ощущалось мелькания теней от ног, проходящих мимо окошка.

Маша довольно улыбнулась.

Робкий юноша побоялся разочаровать её. Спросил только:

– А куда остальной свет направить? На чём я копировать буду?

Заказчица кинула доску, он неловко поймал её, перевернул и свистнул вторично.

– Хватит уже! – разозлилась Маша. – Примета плохая!

– Денег не будет?

– И говорить такие вещи – тоже плохая примета!

– Если продать эти две картины, можно о приметах забыть надолго.

– Две?

Он показал ей обратную сторону доски, предложенной в качестве чистого холста. Там тоже был пейзаж, но выписанный более тонко и изобретательно.

– Две.

– Я не знала, что дощечка использованная. Можно же поверху рисовать, я сама в кино видела. Так даже лучше краска ложится.

Художник пришёл в ужас от мысли, что надо уничтожить работу талантливого коллеги. Он умоляюще пробормотал:

– Возможно, найдутся какие-то обычные деревяшки?

– Обычные деревяшки нам нужны, чтобы сделать столешницу для барной стойки, – прозвучал жестокий ответ.

Взгляд юноши лихорадочно обшаривал помещение.

– Шкафы? Распилить шкафы? Они тоже, я вижу, антикварные, но всё-таки не имеют такой культурной ценности…

Лина Додошина не находила себе места. Она цокала туфельками взад-вперёд по просторной звонкой кухне, прислушиваясь к собственным шагам. Наконец, удовлетворённо кивнув, эта лань на восьмидюймовых шпильках закурила. Никотин убивает лошадь, не так ли? Более стройные парнокопытные животные вне опасности.

Только через минуту Лина заметила, что отдыхает прямо на каблуках. Ещё через минуту она разулась, но прохладное облегчение не передалось от босых ног её воспалённому мозгу – он плавал где-то вдалеке от тела и принимал от него сигналы не чаще, чем пассажиры старинных океанских лайнеров получали телеграммы.

Ощущения возвращались постепенно. Медленно. Как отлив – но только этот отлив оголял нервы, а не сверкающие пески умытого пляжа. И когда Лина получила обратно в полное распоряжение своё тело, изящная сигаретка дамской марки показалась ей той жуткой резиновой штуковиной, которую стискивают в зубах сумасшедшие, когда им делают электрошок.

Она судорожно разжала челюсти, сигарета шлёпнулась на пол. Лина покосилась на неё с таким оскорблённым видом, будто этот жалкий кусок мусора назло решил осквернить её дом. И не надейся, дрянь!

Русая голова тряхнула нарощенными кудрями, сверкнула глянцем в лучах утреннего солнца, горделиво продрейфовала над близнецами-букетами, украшавшими кухонный остров, исчезла в дверном проёме.

*

Душ успокаивающе гладил по спине струями точно выверенного напора. Навстречу воде вытаращились острые лопатки – глядя на Лину сзади, Дейнека мог бы писать одного из своих мальчишек.

В эти последние мгновения солнечного утра, когда полдень вступал в свои права решительно и важно, прохладные ладони душевых кабин скрывали от его щекочущего зноя всех участниц роковой вечеринки.

В разных концах города одинаковый поток свежести омывал кустодиевскую Марину и кранаховскую Марию, дремала под монетками капель Дана-Даная, изгибалась моделью Модильяни Анна. Только Арина уже стояла в ракушке смятого полотенца, аки Венера Боттичелли, и сушила свои рыжеватые волосы… нет, не дуновением юного щекастого ветерка, а самым что ни на есть прозаичным феном с ионизирующей функцией и передачей данных на смартфон.