— Верея, скажи, а ты того человека узнала бы? — в затишье между разговором спросила Яга.

— Не уверена, — нахмурившись проговорила русалка, сразу догадавшись о ком идет речь.

— Хмурич, а ты смог бы выяснить, кто тот человек, что…, - на этом месте Злата запнулась, но тут же продолжила сквозь зубы, — бросил Иву в реку?

— Могу спросить у водяного и лешего, который по ту сторону болта живет, — задумчиво выдал тот и погодя добавил. — Еще зверье лесное поспрашивать можно, вдруг кто заметил. Хотя, близко от человеческого жилья. Слишком близко. Крупный зверь не подойдет, а от мелких толку мало, их глазами смотреть неудобно. Ну, может кто-то из птиц чего углядел. Поспрашиваю у них и расскажу.

— Спасибо! — тихо поблагодарила Яга и с каким-то злорадством заявила. — А я, пожалуй, в Старые Сколки наведаюсь. Пройдусь, поспрашиваю, вдруг какая девка недавно на сносях была…

— Злат, ты действительно хочешь знать? — осторожно спросил ее Терентий, первый раз видевший в глазах своей подопечной холодную расчетливую злобу.

— Хочу, — хмуро подтвердила она и вдруг делано беззаботно проговорила. — Должна же я спасибо за дочь сказать…

— Злата…, - попытался образумить ее кот, но не успел.

— А давайте я еще трав заварю! — снова беззаботно улыбаясь, предложила царевна и, подхватив чайник, направилась к печи.

Возвращаться к разговору о настоящих родителях Василисы и о том человеке от чьей руки она чуть не погибла, никто более не желал. Сперва повисло какое-то неловкое молчание, почти сразу же нарушенное Терентием. Фамильяр живо припомнил детские хулиганства Златославы и выдал, как на духу, по чьей вине пропадали спицы и пяльцы у ее нянюшек, и куда они на самом деле девались. Царевна краснела и делано возмущалась «подлости хвостатого предателя», а мысленно благодарила мудрого и догадливого фамильяра за то, что так ловко перевел разговор в мирное русло.

Реня же громко вещал о Златкиных проказах, то и дело прикладываясь к своей миске со сливками и, казалось бы, вообще не обращал на Ягу внимания, но это, конечно же, было не так. Ёжка то и дело ловила на себе насмешливый прищур зеленых кошачьих глаз, в которых читалось немое согласие с принятым ею решением. Терентий действительно был согласен и к тому же прекрасно понимал, что с намеченного пути царевна уже не свернет и лучшее, что он может для нее сделать — это поддержать. Ведь приняв на себя заботу о малышке, Баба Яга сумела полюбить ее той любовью, которая присуща настоящей матери и теперь за свою дочь она готова была, и убить, и умереть. «Ну, до этого уж точно не дойдет!» — мысленно усмехнулся фамильяр и снова мокнул розовый язычок в сливки.

И вновь мирно потекла беседа, позвякивали чашки, слышался приглушенный смех и тихое мурчание. Разошлись они далеко за полночь. Проводив друзей, Златослава широко зевнула и пошла укладывать малютку Василису в люльку. Девочка даже не проснулась, когда мать взяла ее из корзинки и уложила на матрасик, тепло укутав одеялом. Ёжка постоянно боялась, что кроха мерзнет и порой, по мнению Терентия, чересчур усердствовала.

Осторожно, чтобы не разбудить, поцеловав светлую макушку дочки, Злата переоделась в длинную ночную рубаху и, юркнув под одеяло, сразу же уснула. Кот же в тот момент пребывал в сомнениях, куда ему податься. Он мог вернуться в кухню поближе к печи, но оставлять без присмотра уже двух своих подопечных он не хотел. Фамильяр мог устроиться на кровати царевны, что собственно время от времени и проделывал, благо кровать была настолько большая, что им двоим на ней было просторно. Но Терентий выбрал не то и не другое.

Рыжий кот запрыгнул на край кровати, но задерживаться на ней не стал. Переминаясь с лапки на лапку и смешно виляя пушистым хвостом, Реня примеривался к другому объекту. Резкий прыжок. Мягкое приземление и вот уже в плавно качнувшейся колыбели оказалось двое: спящий младенец и фамильяр. Ребенок не проснулся, а Терентий, дождавшись, когда люлька прекратит раскачиваться, осторожно устроился в пустом пространстве в ногах Василисы. Колыбель делалась в расчете на то, что и двухгодовалого малыша можно в ней спать укладывать, так что крупному коту и девочке, которой всего-то месяц от роду, было не тесно.

Терентий свернулся калачиком, прикрыв мордочку пушистым хвостом так, что бы он не мешал временами поглядывать на спящего ребенка. Удостоверившись, что малютка спит, кот протяжно вздохнул и, прикрыв глаза, задремал.

Утро началось для Златославы странно. Вначале сквозь дрему ей почудилось, что на кухне гремит посуда. Девушка перевернулась на другой бок и снова заснула, но чудеса на этом не закончились.

Второй раз Яга проснулась от того, что услышала какое-то невнятное возмущенное бормотание, живо напомнившее ей голос старой нянюшки. Именно так старушка тихонечко причитала, сетуя на Златкину манеру разбрасывать игрушки по всей светелке. Ёжка готова была повторить прошлую хитрость, а именно повернуться на бок и заснуть, как вдруг поняла что-то не так. Не успела она додумать эту мысль, как с кухни раздался грохот и возмущенный женский крик:

— Ах ты, ирод! Куда это ты, идолище поганое, окорок потащил?! А ну вертай немедля!

В ответ раздалось только громкое возмущенное шипение и странное постукивание, будто некто тащил по полу что-то тяжелое то и дело, пытаясь это поднять, но, не удерживал, и ронял на пол. Раздался глухой стук, затем полный тоски кошачий «мяв» и громкое:

— У-у-у, поганец хвостатый, я тебя научу уму-разуму! Будешь знать, как со стола тащить! Вот тебе!

— А-а-а! Злата, помоги! Убива-а-аю-ют! — истошно заорал Терентий, так будто его и впрямь жизни лишали.

Конечно, сей балаган не мог не разбудить Василису. Малышка проснулась и жалобно захныкала. Ёжка метнулась к дочери, подхватила ее на руки и принялась успокаивать и укачивать. То, что ничего опасного ни для жизни Бабы Яги, ни для жизни малышки незваная гостья не несла было очевидно. Если бы она желала причинить вред, Терентий не вопил, с таким наигранным ужасом, словно и вправду пострадавший от чужого произвола, а скорее всего уже напал на обидчицу и в меру своих кошачьих сил, приправленных небольшой толикой подвластного ему колдовства, попытался остановить до того момента, как Злата придет ему на подмогу. Тем не менее, девушке было крайне любопытно, кто же пожаловал к ней в столь ранний час, не озаботившись предупредить о визите и даже не спросив разрешения, хозяйничал на ее кухне.

— Ш-ш-ш, маленькая! Все хорошо, бояться нечего, — шептала Златослава, прижавшись губами к светлой макушке Ивы. — Мама тебя в обиду не даст.

Девочка быстро успокоилась и даже заулыбалась беззубым ротиком. На лице Златы появилась счастливая ответная улыбка, а сердце радостно запрыгало в груди. Ее доченька первый раз улыбнулась! Девушка даже на мгновение забыла обо всем, только улыбалась, осторожно покачивая малютку.

Возможно, Ёжка простояла бы так очень долго, завороженная первой улыбкой своего ребенка, если бы не повисшая в Избушке напряженная тишина, как ни что другое напомнившее с чего началось это утро. Златка поцеловала Иву в курносый носишко и осторожно уложила обратно в люльку. Убедившись, что девочка сосредоточено разглядывает подвешенных над колыбелькой берестяных птичек выкрашенных яркими красками, Яга подбоченись, как ярморочная торговка, направилась в кухню. То, что она там увидела, вынудило девушку отложить свои кровожадные планы, а именно надрать уши и хвост одному чересчур громкому фамильяру.