— Нет, нет, успокойся. Не та дурь имеется в виду. А та, которая сродни жиру, с которого бесятся.

— Я ничего не понимаю! Ты можешь говорить внятно, нет?! Если ничего не скажешь сейчас, я через полчаса буду у тебя, и всю правду из тебя буквально вытрясу, и заражу простудной инфекцией, вот! Ты подумай как следует, ведь у тебя встреча с клиентами, хорош ты будешь с красным носом, с огромными гландами и температурой под сорок! — К концу монолога она уже почти сипела, истрепав свой голосовой лимит высокими модуляциями.

— Ладно, ладно, — сдался наконец Леха. — Ищи на улице Столичной своего Муратова. Его там все знают. Укажут адрес мгновенно. А когда найдешь его хижину, сразу все поймешь про него самого и про дурь его тоже. Все, малыш, давай пока, мне тут звоночек параллельный пробивается, возможно, от клиентов тех самых. Целую, до встречи…

Стоило ему отключиться, из нее будто дух выпустили разом. Весь запал, весь запас сил и эмоций иссяк мгновенно. Даже голова закружилась, и затошнило слегка. Может, от усилий, которые она прилагала, вытягивая из брата правду, а? Может, оттого, что на улице Столичной не было и не могло быть места бездомному, безработному и всеми сразу брошенному? Ведь улица Столичная была их городской Рублевкой. Эдакий крохотный ее аналог. Как туда мог затесаться Костя Муратов, скажите на милость?! Что он там забыл?

И почему она не знала о нем того, что стало известно ее брату? Не знала или не хотела знать?..

Даша задумалась, плотно зажмурив глаза. И через пару минут с печальным вздохом констатировала, что вела себя как последняя дура.

Подцепила незнакомого парня на улице, потащилась с ним на ночь глядя за город, улеглась с ним в постель, а надо бы…

А надо было взглянуть на его документы. Кажется, именно так поступил Леха, познакомившись с Костей.

Даша замотала головой из стороны в сторону.

Нет! Ну что за маразм лезет в голову!

Не могла она требовать с Муратова паспорт. Не смогла при первых минутах знакомства, не смогла бы и потом. Некрасиво это, не по-человечески. Сама же предложила ему помощь.

Да, бросилось невзначай в глаза, что у того телефон с дорогущими наворотами. Да, где-то в подсознании чесалась мысль, что вещи на Косте, хотя и с прорехами, но все же далеко не дешевые. Манера вести себя, говорить, любить, в конце концов, выдавала в нем что-то незаурядное, неординарное.

Почему она закрывала глаза на это? Почему не задумалась вовремя? Кто бы знал! А теперь вот лежи и ломай голову, что может делать на улице Столичной ее знакомый, успевший так запасть в душу. И о какой такой дури намекал ей Леша.

Даша повозилась на смятой простыне, попыталась заснуть, но куда там. Мысли, мысли, мысли одолели так, что и про болезнь забылось. Она отшвырнула с себя одеяло, свесила ноги с кровати и нашарила тапки. Села через великую немочь и тут же потянулась за толстым халатом. Все еще знобило, хотя в квартире было тепло. Укутавшись по самый подбородок, пошла на кухню, поставила чайник. На негнущихся ногах подошла к холодильнику и, потянув на себя дверцу, заглянула внутрь.

Не мешало бы перекусить. В последние дни, кроме горячего чая, молока и лекарств, желудок ничего не принимал. Аппетита не было и сейчас, но теперь у нее появилась решимость, которая требовала немедленных действий, а те, в свою очередь, сил.

Огромный кусок докторской колбасы она жевала, наверное, целый час. Откусывала понемногу, запивала горячим чаем с липовым цветом, мятой и медом и проглатывала с великим трудом. Кое-как расправившись с колбасой, Даша налила себе еще кружку чая, размешала вязкий, как глина, мед и пошла обратно в спальню.

Костя, Костенька, Костюша…

Кто же ты такой, а? Почему Леша не захотел посвятить ее во все детали и тонкости? Уж не потому ли, что Муратов оказался не мерзавцем, не подонком и не гадиной? В противном случае брат давно бы пресек ее метания и даже произносить его имя вслух не позволил бы. Так? Так! Значит, Константин Муратов может быть мужчиной ее мечтаний и чаяний? Вполне. Только бы вот еще он отыскался. Не пойдет же она в самом деле по улице Столичной и не станет приставать к каждому встречному с вопросами о нем.

Лешка сказал, что у Кости имеются работа, жилье, благополучие, что он не обременен семьей, детьми, а стало быть, свободен. Почему тогда он ей не звонит? Обиделся? Может, и так, может, и так…

Рука, как зачарованная, тут же потянулась к телефону. Номер Муратова она вбила на тройку. Нажала и стала ждать. Вот сейчас, сейчас, заунывный голос оператора ответит ей, что…

— Алло!

Она так растерялась, услышав его голос, который прозвучал для нее совершенно неожиданно, что какое-то время молчала, забыв, что пора бы уже ответить.

— Алло! Даша, это ты? — нетерпеливо позвал ее Костя. — Ты чего молчишь? Не молчи, номер твой высветился. Это ты?

— Я, — хрипло выдохнула она и едва не заплакала от облегчения и счастья, ударившего так неожиданно и почти под дых. — Привет.

— Привет, как дела?

— Нормально.

— А чего ты хрипишь?

— Болею.

— Ну вот, — попенял он ей. — А говоришь, нормально! Где же нормально, если ты болеешь?! Что-нибудь серьезное? Может, я могу тебе чем-то помочь?

Да! Да, да, да!!! Конечно, может он ей помочь! Еще как может! Ему и надо-то, что приехать к ней сейчас и немного побыть рядом. Она бы посмотрела на него немного и…

Так, стоп! При всем при том, что она станет на него смотреть, Косте тоже ведь никто глаза не закроет. Ему тоже придется на нее смотреть и видеть распухшую от температуры и бесконечного сна физиономию. Любоваться взлохмаченными нечесаными волосами. А чудесные сизые полукружья под глазами! А потрескавшиеся губы и мертвенная бледность! Нет, как бы она ни хотела, приезжать ему не стоило.

— Почему? — удивился он и даже, кажется, слегка обиделся. — Ты не хочешь меня видеть? Даша, я чем-то обидел тебя? Извини, что не позвонил, я был в отъезде по делам. Но теперь вот освободился и могу…

— Нет, Костя, — испуганно перебила его Даша. — Давай как-нибудь в другой раз. Я немного приду в себя и уж тогда.

— Ну, хорошо, хорошо, выздоравливай, — сдался он. — Не стану тебя пока тревожить, но потом… Короче, нам нужно все-таки серьезно поговорить. Дело в том, что твой брат…

— Я все знаю! — снова перебила его Даша, мысленно обругав Леху за самоуправство и грубость.

Наверняка ведь грубил и хамил, он это может. И на горло наступал, этого у него тоже не отнять.

— Я все знаю, Костя. Он мне рассказал. Ты извини его и меня за него извини, хорошо?

— Да при чем тут какие-то извинения, Дарья! — вдруг вспылил Муратов и громко на кого-то огрызнулся. — При чем тут твои извинения! Дело не в этом!

— А в чем? — Даша с тоской уставилась на оконный проем.