Глядя на зеленые холмы-курганы за прибрежной полосой, на каменные развалины непонятных, но внушительных сооружений, Торвард вспоминал все то, чему его учили еще в детстве, и ему мерещилось, что где-то здесь и происходили те грозные события, когда первое копье войны было пущено во вражеский строй:

Один бросил копье против вражеской рати;

То было во дни первой в мире войны —

Разрушился вал возле крепости асов,

Когда осаждали их ваны отважные…

Я знаю, как в свете война была первая —

У богов из-за Гулльвейг, заколотой копьями.

Сожгли ее после в жилище у Гара,

Три раза сожгли ее, трижды рожденную,

Часто жгут ее вновь, но не гибнет она[4].

Днем во время плавания, вечером у огня и даже ночью во сне Торварда не оставляли мысли о богине, на землю которой он вступал, – той, что равна в мудрости самому Одину и наиболее любима смертными за сладость ее даров. На острове Туаль ее называют просто Богиня, обозначая этим словом всю полноту женского начала во вселенной. В землях Морского Пути ее зовут Фрейей, но это ведь не настоящее имя, это лишь почетное обращение – «госпожа». Ее зовут Невестой Ванов – Ванабрид, зовут Богиней Ванов – Ванадис, зовут ее и Хёрн – Хозяйка Льна, и Гевн – Дающая, и Мардёлль – Сияние Моря, и Сюр – Золотая Свинья-Солнце, и Гулльвейг – Сила Золота. Но подлинное ее имя, как и имя Одина, никто из смертных не знает. Богиня – добрая советчица и опасная колдунья, способная оборачиваться то темным, то светлым ликом. Та, что отдавала свою любовь четырем карлам, хранителям сторон света и духам четырех стихий, а они наградили ее ожерельем, знаком власти над полным кругом бытия. Ибо все во вселенной движется одним и тем же путем: через рождение, становление, смертный уход к новому возрождению. И как не бывает рождения без последующей смерти, так не бывает и смерти без нового рождения. Потому так неоднозначен лик Богини, соединяющей в себе противоположности: она Хейд, Сияющая, и она Бат, Битва. Она – богиня женщин, приводящих в мир новую жизнь, она – богиня воинов, приносящих смерть, и она же принимает в своем небесном чертоге половину всех павших. Но вещи эти не так уж различны меж собой, как может показаться. Ведь и смерть, и любовь по сути есть освобождение от мелкого и повседневного, есть слияние души со вселенной. И имя ей – Фрейя, что значит – Госпожа. Ибо смерти, как и любви, подвластно во вселенной все. Она разделяет, и она соединяет, и обе половины ее существа неделимы, как стороны кольца.

Торвард был не из тех, кто много раздумывает о высоких предметах, но теперь все, чему его когда-то учили, вспоминалось само собой. Сердце его билось, как у молодого парня перед первым свиданием с любимой девушкой. Он думал о богине, а в памяти его всплывали образы всех тех, кого он когда-то любил: от его первой подруги Даллины, дочки его воспитателя Рагнара, у которой теперь уже было трое детей и загрубелые от возни с хозяйством руки, до того изящного, золотоволосого, шаловливого и царственно-гордого существа, которое носило длинное имя Эмер Креде Фираланд, проживало на острове Эриу и прошедшим летом решительно отказывало в благосклонности смертному, который еще не конунг в своей стране. Воспоминания приходили не случайно: с каждого из этих столь разных лиц на него смотрели сияющие глаза богини Фрейи. Сама богиня любила его в образах всех тех девушек, сама богиня обнимала его их руками, и едва ли она упрекнет его в недостатке ответной любви. Он приехал сюда ради встречи с ней, вечной невестой и возлюбленной. Он никогда не отвергал ее даров, а значит, в ее владениях мог рассчитывать на ласковый прием.

Так случилось, что первым человеком из Аблах-Брега, кто увидел корабли Торварда конунга, был тот, к кому он и направлялся. Фрия Эрхина, верховная жрица Великой Богини и правительница острова Туаль, в это утро стояла на берегу, на возвышенности перед свежим курганом матери своего отца, и смотрела в море. Торвард конунг, полный мыслями о том крутом повороте, который так неожиданно произошел в его жизни, не мог и предполагать, что женщина, к которой лежит его путь, теперь переживает то же самое. Ему предстояло впервые получить благословение богов уже в качестве конунга, а ей предстояло впервые призвать на кого-то это благословение в святилище Аблах-Брег. Но только ему этот обряд предстоял в первый и последний раз, а ей – просто в первый, один из многих последующих.

Оба они были молоды, но к перемене своего положения относились совсем по-разному. Для Торварда перемена состояла прежде всего в потере отца и конунга, которую понес он и с ним весь Фьялленланд, а для Эрхины – в приобретении верховной власти, о которой она мечтала с самого детства.

Островом Туаль и его храмами правили только женщины, передавая власть от матери к дочери, от тетки к племяннице, от бабушки к внучке. Предание говорило, что, кроме восемнадцати сыновей, Харабана Старый и жена его Хальмвейг Жрица имели единственную дочь по имени Меддви. И когда братья ее ушли за моря добывать себе державы, она осталась на острове в середине земли, чтобы служить благословившей их богине. И с тех пор все женщины из ее рода поддерживают священный огонь на вершине Холма Яблонь, передавая благословение своим далеким братьям-конунгам.

У прежней фрии[5]Эрхины не было дочери, и, когда у старшего из ее сыновей родилась девочка, новорожденную тоже назвали Эрхиной, зная, что со временем она унаследует власть над священным островом. С рождения ее готовили к этому, и Эрхина узнала о своем высоком и почетном жребии сразу, как только в ее детском сознании забрезжил первый свет. Двадцать один год она росла под присмотром бабки, воспитывалась под руководством жриц Богини, обучаясь всему, что должна знать наследница всех священных прав и обязанностей Меддви дочери Харабаны. И вот месяц назад фрия Эрхина-старшая умерла, умерла ночью, как умирали все на острове Туаль. Эрхина-младшая, умная, честолюбивая и гордая, одна осталась на вершине Холма Яблонь – больше никто не стоял между ней и Великой Богиней.

Четыре приближающихся корабля она увидела издалека. На том, что шел впереди, был красный парус, но щиты на бортах висели белые. Корабли шли вдоль берега к устью реки Даны, где от причалов отходила дорога к Аблах-Брегу. Время торговцев уже прошло, да и такие большие, роскошные корабли больше подходят конунгу. Появление заморского конунга у берегов острова не удивило Эрхину: его предвещали знамения. Еще перед смертью прежней фрии Эрхины над островом Туаль разразилась гроза, с громом и градом, – одна из тех ужасающих небесных битв, что возвещают освобождение от земных оков великого духа. И старая фрия говорила тогда, что где-то в мире погиб прославленный и сильный человек, воин и правитель. А значит, его преемник вскоре приедет сюда за благословением богов.

И вот ожидаемый гость прибыл, но встречает его не прежняя, а новая фрия Эрхина, совсем недавно в обряде высшего посвящения опоясанная черным поясом – знаком чрева Богини, из которого исходит в мир все сущее. Эрхина разглядывала корабль, идущий первым, в молчаливом упоенном восторге, как ребенок, получивший долгожданный подарок. До сих пор она только осваивалась на своем месте и привыкала смотреть на мир с высоты Трона Четырех Копий – трона, о котором страстно мечтала с десятилетнего возраста. И вот наконец Богиня послала ей возможность показать себя во всем блеске. Ей предстоит тот самый обряд, который ставит ее, наследницу Меддви и лицо Богини на земле, в совершенно особое положение, приносит ей преклонение Морского Пути и островов. Раньше она сама мечтала о власти – теперь другие будут получать из ее рук высшую власть над далекими землями. И не беда, что миновал День Мертвых и наступила зима, – в сердце Эрхины царила весна, полная ликования и самых сладких честолюбивых надежд. Но Богине не к лицу так волноваться, и Эрхина привычно сжала в ладони свой амулет: черный округлый камешек размером с лесной орех, в золотой оправе, на тонкой золотой цепочке висевший у нее на шее. И волнение унялось, душу заполнило гордое, уверенное спокойствие и торжество.