Практически непрерывно снующие машины проезжали по широкому, шестиполосному проспекту, а пешеходы ловили момент – зеленую волну светофоров, чтобы быстро перейти оживлённую дорогу. Я же оставалась на месте, стояла, запрокинув голову, крепко удерживая ручку детской коляски, находясь под неизгладимым впечатлением своих же собственных воспоминаний. Взгляд восхищенно прошелся сверху вниз по внушительному модерновому фасаду и остановился на вращающихся дверях, бегающих по кругу, впускающих и выпускающих снующих по своим делам офисных клерков…

Лида обещала, что встретит меня у входа, но, видимо, забыла всё на свете за своей работой, поэтому я вот уже добрых десять минут стою на одном месте и пытаюсь ей безуспешно дозвониться. Зажав в руке телефон, вновь повернулась к дороге, прислонилась к фонарному столбу и, растянув на лице вымученную улыбку, продолжила рассматривать подъезжающие и отъезжающие дорогие автомобили, старенькие, но резвые машины-такси, автобусы и людей, суетящихся, словно растревоженный муравейник огромного мегаполиса.

Митенька заворочался и захныкал, а я, в сотый раз я посмотрела на противоположную сторону дороги, пытаясь убедить себя, что при удачном стечении обстоятельств, не привлекая к себе внимания, я смогу дойти до пропускного пункта охраны, передать злосчастный органайзер и остаться никем незамеченной.

Еще раз взглянув на предательски молчащий телефон, потом на нетерпеливо ерзающего в коляске сына, дождалась зеленого сигнал светофора и, вместе с людским потоком, осторожно ступила на проезжую часть…

Все оказалось не так страшно, как мне представлялось: знакомого внедорожника «Lamborghini Urus», принадлежащего Барсу нигде не было видно, а бывших коллег, вдогонку швырнувших в меня увесистый, вполне заслуженный ком грязи, по пути не встретилось. Припарковав детскую коляску, выудила забытый Лидой новомодный гаджет, и, за неимением переноски, крепко прижав к себе новорожденного сына, вошла в большой ярко-освещённый мраморный холл здания.

К моему настороженному удивлению, только старый охранник Михалыч, застенчивый малоразговорчивый дед с лицом бультерьера, узнал меня, когда я подошла к ограждению турникета.

– Давненько тебя не было, Кира… – он встретил меня добродушной улыбкой, продолжая, – У тебя нет оснований верить мне, но, в этом здании я так и не смог встретить человека, кто бы так усердно продолжал работать, как ты!

Мои нервы и так были взбудоражены, поэтому я не смогла сдержать нараставшие эмоции, протянула ему руку и пожала, крепко, с благодарностью стискивая морщинистые пальцы.

– Мне нужно передать это на семьдесят второй…

– Буду рад помочь, – растянул губы Михалыч в благодушной улыбке, и взял протянутый мной девайс. – Рад был снова увидеть тебя, Кира.

Сколько я помню, он всегда улыбался, не раскрывая рта, не разжимая губ, совершенно беззвучно. Интересно. Каждый человек настолько индивидуален, что видит что-то такое, чего совершенно не замечают другие…

– Спасибо! – произнесла я слабым голосом. – Буду вам очень благодарна…

Я снова взяла его руку и с признательностью крепко пожала ее… едва успев отскочить в сторону, чтобы не столкнуться с Дмитрием Евгеньевичем Барсовым – собственной персоной.

Он шёл, не глядя никуда, думая о чём-то своём… не один, твердой рукой придерживая за точёную талию сногсшибательную блондинку, ведя ее к выходу галантно, достаточно умело, намеренно долго задерживая раскрытую ладонь на ее спине.

Меня ошпарило отчаянием!

Я так остро увидела разницу между ней и собой, что еще больше почувствовала грань, отделяющую мечты от повседневности, убедившись в своей никчемности. Она – холодновато холеная, профессиональная жена и любовница с идеальной прической, безупречным макияжем и непогрешимым маникюром; а я… в старенькой заношенной куртке, с надвинутой на лоб вязанной шапкой и волосами, собранными в неряшливый, но удобный низкий пучок, со слишком заостренными и четко очерченными скулами, скорее от голода, чем от изнуряющих новомодных диет.

Изящная, красивая… так подходящая ему! … А я?

Они шли вперед, и толпа охотно расступалась перед ними, чувствуя их превосходство, и только я в последний момент рвано дернулась в сторону, прижимая ребенка к себе… сердце застучало так громко, что его стук почувствовала прямо в горле…

У самого турникета мы с Барсом лишь вскользь столкнулись взглядами, и меня обожгло. Нет, не так – меня прожгло… подчеркнутым безразличием. И только сейчас я поняла, что совсем не нужна тому, кто весь прошедший год жил в центре моей вселенной…

Снова закрыла глаза, вся превратившись в слух, боясь даже дышать…

«Зачем я здесь?!»

Этот вопрос моментально возвращает меня к настоящему моменту, и я чувствую, будто пришла сюда, в приватную комнату клуба «Странгер» во тьме и, с каждым таким своим новым приходом, словно добровольно и покорно ухожу в темноту ещё большую. Эта темнота вокруг меня мягкая, бархатистая, окутывающая со всех сторон, словно кокон, но она совсем не дарит успокоение, напротив, мышцы начинают предательски дрожать, да что там – трястись! Выдавая незнакомцу за моей спиной слабость моего тела и доставляя ему несказанное наслаждение.

Он еще не прикоснулся ко мне, а я уже чувствую его касания обнажённой кожей: где-то на затылке собираются мурашки, а потом мчатся вниз, вдоль позвоночника, как будто кто-то специально спровоцировал их бегство кусочком льда…

Эти ощущения мне так знакомы, что вводят меня в заблуждение, управляют моими мечтами, и я представляю, что там, за моей спиной он – Барс, на выдохе простанывает мое имя…, но чужой аромат дорогого мужского парфюма с яркими нотками грейпфрута и розового перца так навязчив и устойчив, что буквально стоит у меня в горле.

Боюсь пропустить момент первого прикосновения…, словно чрезмерная настороженность поможет мне его избежать!

Я и так чувствую его затылком, но все равно неконтролируемо вздрагиваю от первого холодного касания: кажется, что кожа на моем плече, там, где на секунду замерла его рука, покрывается инеем… Он отвечает на мое действие, и его указательный палец тут же подцепляет узкую лямку моего шелкового платья, играя с ней, а потом дергает, сдвигая ее с моего плеча. Тонкая ткань ползет вниз, частично обнажая грудь, а мужчина продолжает скользить пальцами по коже над самой кромкой платья, добираясь до соска, потирая его большим пальцем. Неожиданно грубо сжимает и тянет, а я молчаливо хватаю ртом воздух, пересохшим от волнения горлом сглатывая ком громкого стона, насильственно подавляя свои эмоции…

Не хочу! Но тело помнит все: куда спрятались мои чувства, поэтому неаккуратно вытаскивает их наружу, выворачивая прямо с мясом.

К ногам падает расстегнутое платье… вместе с моей гордостью.

Я психую. Пытаюсь убедить себя в своей меркантильности, но все мои усилия тщетны.

Год, целый год у меня не было секса, и теперь каждый волосок на теле встал дыбом! Я тоже застываю от ошеломительного взрыва всех нервных окончаний…