Она резко села, не в силах сдержать тревогу в голосе.

— Ты ведь… не… не… уходишь, правда?

— Я должен.

Он действительно был должен. Риккардо нужно было привести мысли в порядок и как можно скорее вернуть в норму свою жизнь. Энджи, конечно, должна понимать, что этот эпизод, хотя и приятный, достоин сожаления. И должен быть предан забвению, пока еще не поздно.

Но когда он садился, одеяло соскользнуло до ее талии, а медовые волосы рассыпались по груди, так что на долю секунды он опять забыл, что это была серая мышка Энджи, его секретарша. И доли секунды было достаточно для того, чтобы Риккардо почувствовал прилив страстного желания. По ее расширившимся глазам он понял, что она это заметила.

— Тебе действительно надо уйти? — прошептала она, забыв о гордости, потому что мечтала снова оказаться в его объятиях.

Риккардо напрягся, уловив провокационную нотку в ее вопросе, и напомнил себе, что имел дело не с какой-то наивной девчонкой, а со зрелой женщиной, снедаемой страстным желанием.

— Если ты будешь продолжать так смотреть на меня своими огромными глазищами и выставлять напоказ свою великолепную грудь, возможно, я не смогу оторваться от тебя, mia bellezza[7].

От незнакомого блеска в его черных глазах Энджи охватило дурное предчувствие. Но она тут же решительно отмела все сомнения. Она жаждала близости с ним. И он хотел близости с ней — она видела это по его глазам. И пусть он ее босс на работе, почему бы не показать ему, что она может быть равной ему в спальне?

— А кто тебя просит об этом? — с мягким вызовом спросила она.

Томительная пауза. Потом он сбросил шорты и встал, глядя на нее и читая приглашение в ее потемневших глазах и полуоткрытых губах. Размахивая одеялом, как матадор, он лег в постель и заключил ее в свои жадные объятия.

— Риккардо! — выдохнула она.

— Риккардо….

Желваки заходили на щеке, которую она гладила.

— М-м-м?

— Это было… это было…

Он чмокнул ее в макушку и отстранился:

— Это был прекрасный секс, piccola, которого, наверное, никогда не должно было быть.

Сначала Энджи подумала, что он шутит. Дразнит ее. Но знакомое упрямое выражение его лица сказало ей, что Риккардо как никогда серьезен.

— Ты уходишь?!

На этот раз шорты были надеты, за ними поспешно последовала остальная одежда, вот он недовольно что-то буркнул, разглаживая на широких плечах совершенно смятую шелковую рубашку.

— Я должен.

Он не сказал почему, и Энджи начала мысленно перебирать в памяти, какие встречи у него были запланированы на сегодня. Насколько она помнила, ни одной…

Она изобразила широкую улыбку:

— И… позавтракать не хочешь?

Он представил неловкий, затянувшийся завтрак в этой бедной квартирке и едва не содрогнулся.

— Заманчиво, — пробормотал он. — Но боюсь, у меня нет времени.

— Ах, так, значит, ты занят сегодня? — спросила она, ненавидя себя за то, что произнесла это, и понимая, что в ее голосе прозвучали новые, довольно жесткие нотки. Прежняя Энджи не стала бы задавать Риккардо такой вопрос. Как и не стала бы возлагать так много надежд на его ответ.

Ничего не ответив, Риккардо вернулся в гостиную в поисках своего пиджака, который по-прежнему висел на подлокотнике дивана. Надевая пиджак, он услышал, как прошлепали босые ноги, и, подняв глаза, увидел, что Энджи наблюдает за ним. Она завязывала пояс на шелковом кимоно, и он постарался найти самый краткий и приемлемый способ объяснить ей, что все произошедшее было случайностью.

— Послушай, Энджи… все было прекрасно…

Энджи знала Риккардо достаточно, чтобы понять, когда он старается отделаться от кого-то. Разве она редко видела, как он делал это во время своих деловых встреч? А поэтому коротко оборвала его:

— А как же Марко?

— Марко? — тупо повторил он.

— Твой шофер и телохранитель. Вспомнил? Мы оставили его сидеть в машине прошлой ночью.

Повисла пауза.

— Марко вполне способен позаботиться о себе.

Энджи подошла к окну, чтобы посмотреть, как воспринимается лимузин Риккардо с шофером на узкой улице, заселенной небогатыми людьми.

— Он уехал!

— Конечно, уехал. Он обычно ждет…

Энджи повернулась. Очень медленно.

— Обычно ждет чего, Риккардо?

Риккардо свернул свой шелковый галстук и убрал его в карман пиджака.

— Ничего, — буркнул он.

— Нет, пожалуйста… скажи мне. А может быть, я угадаю?

Энджи почувствовала тяжесть в сердце. Но разве она не знала, что страхам лучше всего смотреть в лицо? Неизвестность была тем, что разъедало и мучило ее. Как и в те времена, когда родители говорили растерянной маленькой девочке, что нет, ничего плохого не происходит. А потом выяснилось, что папа все время был болен, а к тому времени, когда Энджи узнала, насколько это серьезно, она едва успела попрощаться с ним…

— У тебя есть фиксированное время для твоих ночных приключений? — строго спросила она. — И когда ты не появляешься к заданному часу, он знает, что ты… поймал удачу?

Он не дрогнул под ее укоризненным взглядом:

— Это ты сказала, Энджи, не я.

Она вспыхнула:

— Значит, я права.

Он сжал губы. Неужели она надеется заставить его смутиться? Какого черта?! Энджи практически сама упросила его овладеть ею! Кто соблазнял его всю ночь и принимал фривольные позы, показывая молочно-белые бедра в его машине?

— Ты полагаешь, что этот конкретный сценарий был разыгран впервые? — протянул он, поглядывая, как вздымается тонкое кимоно на ее красивой груди. — Не для одного из нас, как я полагаю.

Энджи вздрогнула:

— Нечего изображать меня какой-то распутницей!

Он пожал плечами:

— Опять это твои слова, Энджи, а не мои.

Ей захотелось наброситься на него, ударить изо всех сил по смуглой надменной физиономии… но что хорошего из этого выйдет? Можно подумать, что хотя бы одной женщине удалось причинить боль такому мужчине, как Риккардо. Уязвленная и рассвирепевшая, Энджи уже открыла рот, собираясь защитить свое достоинство, и снова закрыла его, потому что в этом не было смысла. Она могла говорить сколько угодно, но это была бы совершенно пустая трата времени. Риккардо будет верить в то, во что хочет верить, как он делал это всегда. Как он верит в то, что его сестра должна быть благодарна судьбе, что выходит замуж за аристократа, хотя, похоже, это будет брак без любви…