Секо, похоже, считала, что геи, все до единого, должны жеманничать как участницы конкурса красоты.

— А доктор Какие, — продолжала она, — странный он немножко, да? Ногти обкусывает прямо до мяса. А доктор Кашибе, — Секо чуть прищурилась, — знаешь, на кого похож, по-моему? На бодхисаттву Каннон[5].

Я понятия не имел, что она хочет сказать столь странным сравнением, и уже собирался попросить объяснить подробнее, но внезапно она вцепилась в мою руку.

— Смотри!!!

Я проследил за ее взглядом. Большой дом. Тяжелые, мрачные ворота. Прямо за ними, в лужице света фонаря, — собачья конура. А из конуры торчат две ноги, затянутых в джинсы! Я сразу понял, чьи именно…

— Кон! — заорали мы в ворота.

Собака в конуре заворчала. Ноги выползли наружу, за ними высунулась спина Кона, потом плечи и наконец голова.

— А я-то уж, считай, его уболтал, — сказал он. — А потом появляетесь вы, ребятки, и снова его тормошите!

— Ты что там делал?!

Вслед за Коном из конуры выбежала собака. Она рвала цепь и лаяла как бешеная. Кон легко перепрыгнул через ворота и приземлился прямо перед нами.

— Я прямо грабителем каким-то себя чувствую или вором, — сообщил он.

Собака все еще оглашала воздух истерическим лаем и отчаянно пыталась подобраться поближе, чтоб ухватить кого-нибудь из нас зубами. В любую секунду из дома мог выскочить хозяин, решивший установить причину шума и гама. Мы пустились наутек — совсем как настоящие воры! При этом в правой руке я все еще сжимал картонку с мороженым, а левой стискивал руку Секо. Мы бежали — и я чувствовал, как возвращается исчезнувшее легкое, несерьезное настроение. Остановились мы, только когда даже лая собачьего вдали слышно уже не стало. Я взглянул на пытающуюся кое-как перевести дыхание Секо и заметил, что правой ручкой она вцепилась в левую Кона. Кон посмотрел на меня и лихо подмигнул.

— Муцуки, мороженое! — еле выдохнула Секо. Я протянул ей смятый контейнер. Мороженое растаяло, размякло, растеклось. — На коктейль из «Макдоналдса» похоже, — сказала Секо.

— Какого дьявола все это означало? — вновь решил я расспросить Кона. — Ты, случайно, не к этому приятелю собирался?

— Дебил, — сказал он. — Я столько с ним договаривался. Старался уговорить пустить меня переночевать. И знаешь что? Оказывается, этот пес — тоже гей, представь себе!

— Правда? — спросила изумленная Секо.

Кон серьезно кивнул.

— Кон! — воскликнул я, но он только снова подмигнул.

Звучит анекдотически, но в итоге мы втроем ночевали все вместе, на полу. Сначала Секо настаивала — она, мол, ляжет на диване, а «голубки» пускай располагаются в спальне. Я, естественно, незамедлительно отверг это предложение, но Кон — это Кон, и он, в типичной своей манере, постарался усугубить ситуацию пожатием плеч и небрежным заявлением, что ему совершенно без разницы, где и с кем спать. Так что в конце концов мы пришли к компромиссу и решили лечь вместе на полу в гостиной.

— Мы прямо как школьники в походе, — сказала Секо. — В любом случае интересная перемена. Даже забавно.

Я знал, что заснуть при таких обстоятельствах мне нечего и надеяться. Я в чужой постели и то спать не могу. Я привык к свежевыглаженным простыням, к только что нагретым одеялам. Тело мое помнит каждый бугорок на матрасе. И как прикажете засыпать в подобных условиях — на покрывале, кое-как брошенном на пол? И в довершение ко всему по левую сторону от меня улеглась Секо, а по правую — Кон!

— Мама с папой так обрадовались, — сказала Секо. — Кон им обоим очень понравился.

— Правда?

— Он все говорил о тебе и так тебя расхваливал… Отец прямо светился от гордости. Думал, видно, я тебя недостойна.

Секо явно настроилась поговорить. Я же мог только вообразить, как заносило Кона, плетущего обо мне байки. Вспомнилось доброе, понимающее лицо тестя — и стало грустно. Интересно, что бы он подумал, увидь нас теперь — свою дочь, своего зятя и любовника этого самого зятя, чуть не в обнимку расположившихся на полу а-ля римская цифра III?

— Я, наверное, и впрямь тебя недостойна, Муцуки, — вздохнула Секо. — Но сегодня твои акции резко упали. Ты опоздал. Здорово опоздал. Я тебя целых пять часов ждала. А может, даже шесть.

— Слушай, да брось ты! — Наверняка это было колоссальное преувеличение. Хотя… раннее появление родителей скорее всего оказалось для нее тяжким испытанием.

— А я слышу — дождь идет! — Секо вскочила и бросилась к окну. — Нет, что я тебе говорила? Дождь! Так сыро было — я сразу поняла: дождь намечается!

Секо отправилась на кухню. Я услышал, как она открывает банку пива.

— Пива хочешь? — спросила она.

— Нет, спасибо. Мне на сегодня уже хватит.

— А Кон не хочет? — Ответа не последовало, и она переспросила: — Кон пива не хочет?

— Он спит.

Он спал. А я смотрел на его лицо — такое мирное, такое спокойное — и поневоле улыбался. Нет, я действительно улыбался. Интересно, что же там сейчас происходит, в этой голове?

Стоя у окна, Секо потягивала пиво. Я чувствовал — вместе с ночным ветерком в комнату входит запах дождя.

С того дня друзья Муцуки зачастили к нам в гости. (Доктор Какие с доктором Кашибе — те приходили только по вечерам, чтоб наверняка застать дома Муцуки, а Кон — тот обычно заскакивал днем, когда Муцуки не было.) Муцуки говорил — я им всем очень нравлюсь. Мне они тоже нравились, так что приятно было это слышать. Муцуки относился ко мне все с той же добротой, и за четыре месяца нашего брака — даже за восемь, если считать с самого знакомства, — мы еще ни разу всерьез не поругались. Как там говорится — «тишь да гладь да Божья благодать»? Вот. Именно так. Но так-то оно так, а я почему-то все это время пребывала в отвратительном настроении. Почему — я и сама не понимала.

Я постоянно обижала Муцуки. Как минимум раз вдень я говорила что-нибудь оскорбительное, отпускала стервозные комментарии и саркастические шуточки. Зима сменилась весной, незаметно пришел май, но злобность моя только усиливалась. Словно чем лучше погода, тем хуже у меня настроение. До ручки я доходила в прекрасные весенние дни, овеянные свежим ветром. Май для меня всегда был трудным месяцем. Все кругом вдруг становится ярким и разноцветным, весь мир пробуждается и снова жадно набрасывается на жизнь. Древо Кона у нас дома тоже с каждым днем росло и набиралось сил.

— У тебя сейчас много работы, да? — спросил меня как-то утром Муцуки. Ничего подобного не было. Я спросила — с чего он взял? Чуть склонив голову набок, он ответил: — Просто в последнее время ты выглядишь немного усталой, вот и все.