С Ханеки мы расстались незадолго до моего знакомства с Муцуки. «Давай больше не встречаться», — сказал он скорбно. (Вообще-то трагизм был его перманентным состоянием, помню, мне даже нравилось когда-то облако печали, вечно туманившее его чело.)

— Ты ненормальная, Секо-чан, — сказал он. — Видишь ли, люди — животные общественные. Ты — дикарка, и это — одна из вещей, которые меня в тебе привлекают, но только до определенного уровня, а дальше терпеть уже невозможно. В действительности это только моя вина!

Я по сию пору не имею ни малейшего понятия, что он тогда пытался сказать.

— Мне так жаль.

И сейчас помню его поникшую голову, особенно лоб — боль и страдание, выписанные морщинками между бровей…

Больница — гигантское здание красного кирпича. Спрашиваю медсестру в регистратуре, как пройти к врачебным кабинетам.

— Минутку, пожалуйста, — говорит она, а потом: — Имя, пожалуйста.

— Кишида Секо, — отвечаю.

Медсестричка окидывает меня молниеносным взглядом, а потом выдает потрясающе неестественную по яркости улыбку, указывает мне на диван и просит садиться.

Меня тошнит. Сижу на диване, обтянутом зеленой синтетической тканью, и тупо оглядываю тускло освещенный холл. Старомодные, не слишком чистые застекленные окна, застывшие в ожидании люди со скучно-раздраженными лицами и новенький, сияющий автомат с напитками, попавший сюда словно бы по ошибке. Отвратительной сыростью веет от растений, от одной гигантской до неприличия картины маслом на стене — уже заболеть можно. И это — место, где работает Муцуки!

— Секо? — Он как из-под земли передо мной вырос, красивый, глаза ясные, волосы мягкие, волнистые, мой драгоценный Муцуки! — Что такое? Раньше ты никогда сюда не приезжала!

Вскакиваю. Хочется немедленно рассказать Муцуки обо всем — и про сон с Ханеки, и про то, как я с автобусами запуталась, и про то, как нахально со мной эта медсестра себя повела, и про то, как плохо и одиноко было мне ждать его в этом холле… только не знаю, с чего начать.

— Что, Секо?

— Я домой хочу, — выговариваю наконец с трудом. Но похоже, смысла Муцуки не улавливает. — Все. Я хочу домой, и я еду домой! — Теперь, когда я уже его повидала, да к тому же и ухитрилась выдержать столь многое, я чувствую себя гораздо лучше.

— Ну, я вообще-то насильно тебя не держу, — говорит Муцуки.

Голос у него немножко растерянный.

— Эй, это, случайно, не твоя жена? — слышу веселый рык за спиной.

Оборачиваюсь. Вижу маленького человечка в очках с толстыми стеклами. Оправа очков — черная, а лицо не просто румяное — красное, точно он только что из парилки вышел. «Как же потрясающе смотрится Муцуки в белом халате рядом с этим парнем!» — первая моя мысль.

— Я Какие, гинеколог. По-моему, мы с вами как-то по телефону разговаривали. Я старый друг Муцуки, еще по институту.

Не помню я никакого разговора. Не важно. Улыбаюсь. Здороваюсь.

— Нет, ну надо же, какой сюрприз! Не думал увидеть вас здесь, — говорит он. Голос — слишком громкий. — Он у нас такой скрытный! Мог бы по крайней мере и до свадьбы нас познакомить. Мы уже сто лет приятели, вы, наверное, знаете, студентами были — даже госэкзамены на пару вымучивали.

— Понятно. — Что надо говорить — понятия не имею. Если честно, я сроду не встречала никого из друзей Муцуки. Конечно, мы и приема свадебного не устраивали, это да, но уж такая отдаленность — все же странновато. Я ведь даже в больницу к Муцуки еще ни разу не приезжала! — Доктор Какие?

— Да?

Как часто улыбается этот парень!

— Очень приятно наконец с вами познакомиться, — говорю. — Надеюсь, вы как можно скорее выберетесь к нам в гости!

Начинаю, кажется, ощущать себя истинной докторской женой. Муцуки, замечаю, с трудом подавляет тяжкий вздох.

Смотрю на улицу. Там, за автоматическими дверями, — яркий солнечный свет.

— Ладно. Ты на обратном пути будь осторожнее. И не забудь — сначала поедешь на шестом автобусе, а потом, как увидишь большое офисное здание, пересядешь на первый.

— Хорошо. Спасибо, — говорю, уже начиная спускаться по каменным ступенькам.

— Уверена, что ни о чем не собиралась со мной поговорить? — кричит мне вслед Муцуки.

На ходу машу ему рукой, словно пытаюсь дать понять — нет, ровно ничего такого!

* * *

Принимаю душ. Достаю из холодильника банку томатного сока. Отпиваю.

— А гости к нам скоро придут? — спрашиваю, нарезая батон.

Муцуки помешивает жаркое.

— Да нет, не так скоро, — отвечает он.

— А почему — не так скоро?

— Не знаю почему. Потому что.

— А тебе что, не нравится доктор Какие? — интересуюсь, откусывая от ломтика, уже намазанного маслом.

— Нравится. Он отличный парень.

— Правда?

Тогда, думаю, есть только одна причина, по которой он так не хотел никого к нам приглашать. Муцуки не желает знакомить своих приятелей со мной.

— Когда жаркое будет готово, крикни мне, — говорю.

Выхожу в гостиную. Пою там Древо Кона остатками своего томатного сока.

— Вот, это попробуй, — шепчу. — Оно на вкус — точно как кровь.

Это резонно, полагаю. Эмоционально нестабильная пьющая жена — явно не то зрелище, какое стоит демонстрировать на весь белый свет.

— Ты уверена, что растение стоит вот так поливать томатом? — спрашивает из кухни Муцуки.

— Ему полезно, — отвечаю. — Там столько полезных веществ!

Кладу в стакан лед. Плескаю туда водки. Смешиваю с ликером калуа. Темная, непрозрачная жидкость на вид — точь-в-точь отрава, как раз мне под настроение. Вытаскиваю из книжного шкафа Муцуки сборник стихов, бегло его просматриваю. Ничего интересного, ни на грамм.

— Расскажи еще про Кона! — кричу в направлении кухни.

Там ненадолго зависает молчание. Потом он кричит в ответ:

— Какую теперь историю рассказать?

— Расскажи, как вы занимаетесь сексом!

Ответа нет. Я снова — еще громче — повторяю то же самое, и тогда Муцуки — в руке по-прежнему деревянная ложка — входит в гостиную.

— Что с тобой? У тебя плохое настроение? — спрашивает он тихо.

— Расскажи, как вы с Коном занимаетесь сексом.

— Ладно, — усмехается он и на какое-то время словно и впрямь задумывается. — Ну-ка, что бы тебе такое… спина у него — очень прямая. И от него кока-колой пахнет.

Я смотрю прямо перед собой — куда-то в направлении уха Муцуки.

— У него всегда классный загар — зимой и летом. А бедра у него узкие. И знаешь… да, у него бедра тоже колой пахнут.