Упрямство Кона просто выводило меня из себя. Я практически умолял его, но он и на волос не уступал. А ведь я всего-то и просил его сделать вид, что он никак не может прийти на вечеринку!

— Одна-а-ако… — донесся до меня сквозь динамик трубки голос Кона. Смешок. — Ты так отчаянно хочешь, чтоб я держался подальше, да?

— Ну, пойми меня правильно. В основном это из-за того, что Какие и другие тоже должны прийти. Они тебе никогда особо не нравились.

— Да? Правда, что ли?

— Ты к нам в гости в следующий раз придешь! Обещаю!

— Конечно, семейная жизнь — это не повод для смеха, — небрежно, как обычно, хлестнул меня Кон. — Но все равно… мне это не нравится.

— В конце концов, это мы его приглашали, или как?

— Знаю. Потому я и прошу тебя…

Кон просиял. Мне и видеть его не надо было, чтоб догадаться, такую степень злорадства даже телефонные провода улавливают.

— Конечно, раз ты не хочешь — не приду, только уж позаботься как следует о том, чтоб твоя жена знала точную причину. Объясни ей, что это твои, а не мои опасения будут виною моего отсутствия. — Кон совершенно очевидно наслаждался ситуацией.

— Ладно. Будь к семи, хорошо?

Он посоветовал мне молиться, расхохотался и повесил трубку.

Утром, когда я уезжал на работу, Секо пребывала в необычно хорошем настроении.

— Я куплю суши-ассорти и роллы, чипсы, побольше овощей и мороженое. Может, ты на обратном пути заедешь за цыплятами гриль? Я думаю, этого хватит.

— Меню — прямо как для детского дня рождения.

Весело смеясь, Секо согласилась.

— Значит, к семи вечера, — напомнила она в последний раз, провожая меня до дверей. — Да, и вот еще что… — Голос ее неожиданно стал тусклым. — Ты не думай, я в секунду выметусь, если — в смысле, когда вы одни захотите остаться. На этот счет не переживай.

— На какой счет? — До меня доходило секунды три, не меньше. — Господи, Секо, не будь нелепой, это же абсурд!

Это было уже слишком. У нее в голове, похоже, гомосексуальность как-то ухитрилась перепутаться с развратом!

— Знаешь, мы — абсолютно не сексуальные маньяки, — объяснил я, странно взволнованный необходимостью вслух обсуждать вещи, от которых покраснеть впору. — Послушай, Секо. Просто собираются к ужину несколько друзей, вот и все. И не забивай себе по этому поводу голову никакой ерундой.

Тонкие бровки Секо нахмурились, она тщательно обдумывала услышанное.

— Теперь понимаю, — сказала она и медленно кивнула, словно соглашаясь с глубокой философской мыслью.

Я заехал в «Мейдзия»[1]за цыплятами гриль, а потом на перекрестке встретился с Кашибе. Кашибе, нейрохирург, работающий неподалеку, в большой больнице, — бойфренд Какие. Говорили, что тонкому, как хлыст, белокожему, очень молчаливому и фантастически красивому Кашибе — хорошо под сорок, но выглядел он лет на двадцать семь, не больше.

— Ты уверен, что мне тоже можно прийти? — садясь в машину, спросил Кашибе.

Кто точно был стихийным бедствием во плоти, так это Какие, последний человек, которого водитель может пожелать себе в пассажиры. Просто суетиться ему казалось недостаточно. Какие доводил меня до бешенства, каждые три минуты с громким щелчком отстегивая и пристегивая ремень безопасности. Он безостановочно настраивал и перенастраивал радио, после каждой песни меняя станцию. В довершение всего этого шума он еще и бесконечно комментировал мою езду — советовал не приближаться так к тротуару, проверял, заметил ли я ограничитель скорости, и так далее.

— Может, мне лучше вместо цветов торт ей подарить? — спросил он и принялся грызть ногти. — Эта женщина сладкое любит?

— Любит. — Мне очень не понравилось, как он произнес «эта женщина». Это прозвучало пошло. — И не вздумай плеваться огрызками своих ногтей в моей машине.

— Конечно, не буду! — воскликнул Какие, опуская стекло. Лицо его побагровело. Какие легко начинал волноваться — а когда волновался, немедленно краснел как рак. — Возле твоего дома кондитерская есть? — Он выбросил изжеванный огрызок ногтя в окно.

— Есть.

— Можем мы по дороге там остановиться? Смотри, сейчас зеленый будет!

— Знаю, — сказал я.

Когда мы приехали домой, то обнаружили, что некоторые гости пришли раньше, чем надо. Надо же, родители Секо и Кон! Да от одной мысли, что они сидели тут вместе, я похолодел…

— Вы опоздали! — обвиняющим тоном сказала Секо. Часы показывали ровно семь. — Вы опоздали, опоздали, опоздали… — шептала она снова и снова, как молитву, сурово глядя в упор на меня и только что прибывших гостей. Какие и Кашибе передернулись.

— Сожалеем, это мы приехали раньше! — вмешалась мать Секо.

Я ощутил, как напрягся рядом со мной покрасневший до кончиков ушей Какие. Каждый раз, как к Какие обращался «пожилой человек» (в его понимании это означало кого угодно старше сорока, живущего нормальной семейной жизнью), ему становилось жутковато и неловко.

— Господи, ну и аутист! — Кон сделал это замечание и светски продолжил: — Значит, я полагаю, приезжать надо было к семи, да? Не понимаю, как я мог так ошибиться! — Этот прожженный лгун рассмеялся с самым невинным видом. — Поклясться могу, мы договаривались на пять!

Мне было страшно. Наш тесная малометражная квартира пропиталась запахом жареных цыплят, перемешанным с ароматом духов матушки Секо. Я задыхался. Нарастало ощущение хаоса.

— Муцуки сказал, вы любите сладкое, — еле слышно пробормотал Какие и протянул Секо коробку стертом.

— Спасибо огромное! Вы так предупредительны! — Это сказала не Секо, а ее мать.

У меня ослабли ноги.

— Ничего себе собрание! — воскликнул отец Секо. Почему они все так веселились? — Вы все врачи, да?

Я представил присутствующих.

— Кон здесь рассказывал нам о тебе. Во всех подробностях! — сказала Секо.

У меня задрожали руки. На лбу проступил холодный пот.

— Очень славно, очень! — Отец Секо похлопал меня по плечу. Оставалось только гадать, что конкретно он счел «очень славным». Потом он поднялся и сказал: — Ну а теперь нам уж точно пора уходить!

Судя по виду моей тещи, она была бы совсем не против задержаться ненадолго, но Секо уже сходила за ее пальто, так что — хочешь не хочешь — пришлось тоже вставать.

Мы проводили их до дверей. Сердечнее и теплее прочих прощался с ними Кон, но стоило нам вернуться в гостиную, как он немедленно заявил:

— Ну вот. Наконец-то можно вздохнуть свободно!

— Как у вас здесь мило! — К Какие вернулась его обычная жизнерадостность. — Вот тут у вас, значит, спальня… Ага, а вот здесь, наверное, ванная? — С этими радостными криками он обежал квартиру и наконец приземлился на диван. — Очень мило, очень!